Итак, полдюжины судов кильватерным строем выбрались из Саттон Пула — «хоукинзовского» участка гавани, между прочим самого глубоководного во всей Плимутской бухте, — 2 октября 1567 года. Путь их лежал далеко-далеко, хотя точно и неизвестно, куда. Припасов взято было на год и один день… Не исключалось, что их не хватит…
Глава 10
РАСЧЕТ С ДОНОМ МИГЕЛЕМ
Всего на борту шести судов было полтысячи человек. Джон Хоукинз, никому не передоверив этого, командовал семисоттонником Ее Величества. Экипажи вербовались для рейса к побережью Гвинеи с целью захвата невольников. Затем предполагалось привезти невольников в португальские владения в Новом Свете и с выгодой продать. Ну, а ежели, не дай Бог, экспедицию занесет не в португальские (пока еще мало населенные и с малым спросом на чернокожих, притом еще с низкими на них ценами, которые сбивали португальцы из Эльмины, крепости Святого Георга на Золотом Берегу и с острова Горе, что у южной стороны Зеленого Мыса), а в испанские владения?
Ну что ж, тогда последствия будут иные, а действия, которые эти последствия повлекут, — точно те же: продать чернокожих и вернуться. А по возвращении — королева, само собою, разгневается на ослушника, ибо она, дабы не портить отношения с ее царственным «братом», Филиппом Вторым, запретила своим людям беспокоить испанцев в их владениях, нарушать их законы и причинять вред подданным Филиппа Второго. А заморская торговля, известное дело, штука тонкая. Без стрельбы в этом деле редко обойтись удается. Но гнев Ее Величества, надо полагать, будет не страшным и не длительным. Как-никак, государыня сама — одна из акционеров сего дела. Накажет — но вскоре отменит указ об этом. Причем, зная характер своей повелительницы, адмирал Хоукинз догадывался, что суровость кары и длительность опалы будет тем больше, чем меньше прибыли принесет экспедиция. И наоборот. То есть ему нужна была удача!
Вообще рыжая лиса, коронованная комедиантка не пожалеет глотки, при этом, как истинная актриса, организует по-настоящему заинтересованную публику. То есть разнос за нарушение высочайших инструкций будет закачен, несомненно, в присутствии испанского посла. Дон Диего будет доволен. Ее Величество, видимо, даже съездит адмирала частного флота по загорбку скипетром — нет-нет, не бойтесь, регалия государства не пострадает, даже если Ее Величество в припадке гнева не рассчитает движения и переломит скипетр о спину своего наивернейшего слуги. Дону Диего незачем знать, что подлинный скипетр надежно заперт в сокровищнице лорда-казначея, которую покидает не часто, в дни всенародных торжеств. А на его глазах обломали об ослушника не скипетр, а его копию, внешне неотличимую. Камушки для этих копий (Елизавета их уже штуки четыре сломала) личный алхимик и звездочет Ее Величества, колдун мистер Джон Ди неделями вываривал в меду, отчего хрусталь горный стал точной копией алмаза чистой воды, а грубый сардоникс — бесценным индийским лалом. А дерево привез из Гвинеи сам Джон Хоукинз: по весу и ломкости неотличимо от нашей родной бузины, но по цвету — от благородного кипариса. Настоящий-то скипетр тяжел, его изведать не дай Бог! А этот — перетерпим, было б только ради чего терпеть…
А не для посла коронованная акционерша выделила в состав экспедиции не только два казенных судна вместе с их экипажами, но и полуроту солдат. Хотя зачем в мирной торговой экспедиции солдаты?
Ну, если б испанский посол все ж таки о том прознал и задал бы вопрос, у Хоукинза был готов ответ: мол, для охраны выручки во время возвращения, ваше превосходительство. Деньги за рабов можно выручить немалые — и матросы могут соблазниться и взбунтоваться. Или в чужеземном порту разбойники могут напасть — один из команды стакнется с ними и наведет. Да мало ли что может случиться в длинной дороге? Могут негры в трюме восстание поднять! А если на море в ту пору будет волнение, матросы все будут при деле — управлять парусами, поворачивать руль и тому подобное — кто ж будет подавлять восстание, а! Тут одно спасение в солдатах…
А на кой черт мирной экспедиции шестьдесят восемь орудий «Иисуса из Любека»? В том числе двадцать две тяжелых, двадцатичетырехфунтовых, на нижней палубе? Эти-то не для самообороны, а для атак и сокрушения крепостей. Вполне приличное вооружение для боевого корабля первого ранга…
«Ну, как-нибудь выкручусь», — полагал адмирал Джон, уповая более всего на победу, которая и королеву смягчит, и его окрылит так, что он что-нибудь придумает, чего сейчас нет в голове ни намеком… Вот только…
Именно, «вот только». На четвертый день по выходе из Плимута разразился жестокий и, что еще опаснее, продолжительный шторм. В результате этого шторма «Иисус» потек. Да так сильно, что при переходе через океан вполне мог затонуть. Хоукинз распорядился тщательно осмотреть ветерана и составить опись слабых и негодных мест. Он не ждал утешительных вестей от смотровой команды, но итоги ее работы заставили его, вопреки своей обычной умеренности, залпом высадить два стакана спиртного подряд. Корпус оказался равномерно и основательно изъеден древоточцами. Пояс обшивки от главной палубы и на полтора ярда ниже вообще требовалось заменить немедленно. А балки, поддерживающие кормовую надстройку, протыкались ножом на любую глубину без особых усилий. Судя по этим балкам, похоже было, что ближайший шторм сорвет надстройку, развернет ее по ветру — и тогда уж никакие помпы не помогут… Судно перестанет быть управляемым и будет захлестнуто волнами.
Пришлось совершить незапланированный заход на Канарские острова. Там «Иисуса» подштопали. Главное — удалось заменить негодные балки на свежие из узловатой, но прочной Канарской сосны. Испанское владение, Канары, похоже, не проявляли особого рвения в том, чтобы побольше иметь сходства с метрополией. В городе Санта-Крус-де-Тенерифе, сбегающем от городской управы — «аюнтамиенто» — к гавани по склону горы, никто не поинтересовался, чего ради англичане целой флотилией нагрянули в испанское владение. С миром — и ладно. За сделанную для них работу и купленные припасы платят честно, полновесной, непорченной монетой — и ладно. Зашли в порт — значит, так им нужно. Десять дней длился ремонт. Первые три дня Хоукинз опасался попасть в ловушку — и отпускал на берег не более чем по одной шестой экипажа каждого судна враз и не долее чем на четыре часа.
Потом успокоился и разрешил увольнения на сутки для трети экипажа враз. Матросы крутили романы с красивыми и горячими местными дамами. Неосенняя неподвижная жара способствовала любви. И когда суда Хоукинза уходили — их провожали с рыданиями…
— Интересно, все бабы тут одинокие или замужние есть? И если есть, почему они как попрятались? — недоумевали офицеры Хоукинза.
Но это так и осталось тайной: то ли на Канарах были необычайно легкие нравы, и мужчины не мешали женщинам принимать подарки от поклонников, то ли нравы, напротив, были сродни мусульманским, и замужних женщин, а тем более девиц, держали взаперти, и ни один посторонний мужчина не мог рассчитывать даже на то, чтобы просто посмотреть на красавицу. Только погибшие создания, профессиональные грешницы, встречались иностранцам, ибо только они могли свободно ходить по городу. Последнее предположение принадлежало преподобному Эбенизеру…
Наконец, в первый день ноября подошли к гвинейским берегам в районе залива Святого Петра, что западнее устья реки Сассандры, на Берегу Слоновой Кости. Там португальцы некогда пытались устроить колонию, но не вышло: влажный климат истреблял европейцев вернее стрел туземцев.
Летняя душная жара не ослабевала даже ночью. А днем не то чтобы шел настоящий дождь, а ежеутренний туман осаждался водяным бисером. Одежда у людей была постоянно сырой, и от этого зацветала плесенью разных цветов, от бордового до синего. Люди покашливали, прибаливали, кто постарше — у того ныли кости. Призрак лихорадки маячил поблизости.