Дрейк проторчал на «Какафуэго» полдня, осматривая груз корабля. А с обеда началась перевозка его на «Золотую лань». Три дня пинасса курсировала между двумя галионами, перевозя мешки с монетами, ящики с драгоценностями, слитки металлов, а также запасы воды, паруса и канаты.
Капитан де Антон сказал, что его груз зарегистрирован в сумме 400 тысяч песо, в том числе 294 тысячи — собственность разных лиц, а 106 тысяч — королевская собственность. Дрейк прикинул: теперь общая стоимость золота и серебра, захваченных в тихоокеанских водах, начиная с «Капитана Мореаля» и кончая «Какафуэго», составляет 447 тысяч песо! И это не считая больших количеств фарфора, золотых украшений, серебряной посуды, церковной утвари, парчи, драгоценных камней, — а еще ведь шерстяные и шелковые ткани, полотно и одежда! Стоило ради всего этого плыть вокруг света!
Обедая вместе с де Антоном, Дрейк разъяснил, что десять лет назад, когда он с Джоном Хоукинзом плавал в Вест-Индию, тогдашний вице-король Новой Испании дон Мартин Энрикес, вероломно нарушив свое слово, напал на него и нанес ущерб в семь тысяч песо.
— А надобно учесть, что, во-первых, тогда я был вовсе не столь богат, как сейчас, и эти семь тысяч песо очень много для меня значили. Кроме того — проценты, мой друг, проценты! Поэтому я считаю, что испанская корона должна мне значительную сумму с тех пор. Поэтому из захваченного серебра я заберу себе то, что принадлежало королю, то же, что принадлежало частным лицам, передам королеве Англии, своей покровительнице!
Еще два с половиной дня занял предварительный пересчет захваченных сокровищ. Все эти дни «Какафуэго» и «Золотая лань» шли курсом на чистый норд — то есть удаляясь от берега, простирающегося в этих широтах с юго-запада на северо-восток.
7 марта, в субботу, Дрейк отпустил опустошенный испанский корабль: всех испанцев приказал выпустить, находившихся на «Лани» переправить на «Какафузго», раздал каждому по подарку (разумеется, из отобранного у испанцев же груза!) и разрешил плыть, куда пожелают. Несколько испанцев («чьи лица или телосложение показались адмиралу похожими более на крестьянские, чем на матросские» — преп. Флетчер) получили садовые ножи и мотыги. Корабельному писарю был подарен богатый щит и длинный меч — «чтобы при случае он смог показать себя воином». Один из солдат охраны сокровищ получил полный комплект вооружения пехотинца, богато украшенный и позолоченный. Перуанскому купцу по фамилии Куэвас Дрейк вручил целую кипу вееров: «В подарок жене». Самому де Антону было вручено…
1. Два бочонка с дегтем («А то я заметил, сеньор Хуан, что канаты на „Какафуэго“ недостаточно просмолены. Климат тут, к северу от экватора, весьма сырой, и я боюсь, что снасти на вашем корабле придут в негодность ранее ожидаемого!»).
2. Початый бочонок пороху. («Ну, это сами знаете, для чего».)
3. Серебряный кубок толедской работы, со свеженацарапанными каракулями: «Фрэнсис Дрейк». («Просто на память. А если вдруг обеднеете — продать можно».)
Кроме подарков, каждый член экипажа «Какафуэго» получил от англичан не менее тридцати песо наличными, а де Антону было вручено рекомендательное письмо… мистеру Джону Винтеру! Дрейк все еще не потерял окончательно надежду на то, что «Елизавета» и «Мэригоулд» где-то недалеко, возможно идут следом.
— Покажите это письмо, и вам не будет причинено никакого беспокойства при следующей встрече с англичанами, — заверил испанца Дрейк. Письмо было кратким:
«Мистер Винтер, если Богу будет угодно дать Вашей милости встретить сеньора Хуана де Антона — то прошу Вашу милость обращаться с ним хорошо, в соответствии с данным ему мною словом».
Напоследок Дрейк озабоченно спросил де Антона, что, по его мнению, ожидает Оксенхэма и его товарищей. Капитан де Антон ответил, что, по всей вероятности, будут судить за разбой, но коли уж до сих пор не казнили — то, надо думать, и позже не убьют. Пошлют солдатами в Чили, с арауканами воевать, или в Потоси, на рудник, в каторжные работы. А убить — это навряд ли. Дрейка это убедило, и он попросил де Антона для верности передать вице-королю, «что он убил уже достаточно англичан, а тех четырех, которые остались, пусть лучше не убивает. А если убьет — то это будет стоить жизни более чем четырем тысячам испанцев — и головы их будут посланы ему, чтобы знал об этом!»
Де Антон передал, но угрозы Дрейка возымели весьма слабое действие: Оксенхэма и его товарищей вздернули — но хоть не живьем сожгли, как первоначально намеревались…
Дрейк показал де Антону свою навигационную карту-свиток и сообщил, что сделана она в Лиссабоне и обошлась в 800 крузадо.
(Терминология секретной службы не была еще разработана в должной мере, но действовал Дрейк в лучшем стиле «С. И. С.», создавая, говоря современным профессиональным языком, «дополнительный канал распространения дезинформации» и тем отводя окончательно меч подозрений от голов своих барселонских друзей).
Когда де Антон задал — вполне естественный для мореплавателя — вопрос о том, каким путем Дрейк думает возвращаться назад, тот развернул карту мира и объявил, что имеет три возможных варианта. Один путь — через мыс Доброй Надежды, второй — та дорога, по которой он сюда пришел. О третьем варианте Дрейк ничего не сказал.
16 марта 1579 года, через десять дней после того, как Дрейк его отпустил, сеньор де Антон уже давал показания в королевском суде в Панаме…
Исходя из того, что «богопротивный пират Дрейк» мог, по мнению специалистов, вернуться в Англию только путем Магеллана, через Молуккские острова, Его Католическое Величество Филипп Второй собственноручно написал письмо Себастиану Португальскому, прося его принять все меры, «возможные и необходимые», для поимки означенного пирата и разбойника у Молуккских островов. К Магелланову проливу из Кадиса была выслана эскадра, чтобы сторожить выход, — на случай, если Дрейк вдруг вздумает вернуться в Англию тем же путем, каким пришел. И караулить Дрейка в проливе было поручено отважному моряку Педро Сармьенто де Гамбоа. Мореплаватель, прославленный плаваниями и открытиями в тропической части Тихого океана, показал себя предусмотрительным и многомудрым в высоких широтах: он приказал своим людям построить форменное зимовье, полагая, что Дрейк — человек непредсказуемый и может зазимовать в тропиках, чтобы летом (в Южном полушарии это зима) прорваться через пролив, как раз когда никто не ждет. И сеньор Педро приказал своим подчиненным приготовиться ждать до следующей весны! Но Дрейк в этих краях так и не показался. Что ж, чтобы жизнь в ожидании не проходила бесплодно, — Дон Педро положил на карту многие местности по берегам пролива…
Был предусмотрен мадридским двором и такой хитроумный вариант: если — вдруг! — Дрейк бросит свои суда или судно на Тихоокеанском побережье Панамы, перейдет перешеек и построит новый корабль, чтобы вернуться через Атлантику! На этот случай была направлена эскадра и к Дарьенскому заливу с задачей крейсировать от устья реки Сан-Хуан-дель-Сур до устья реки Атрато…
Послу Испании в Лондоне, дону Бернардино де Мендоса, было приказано: «До тех пор, пока корсар не достигнет Англии, не надо ничего говорить королеве о возвращении захваченных им сокровищ. Когда же он вернется, то надо это сделать».
Были приняты меры и в связи с «португальским следом» изготовителей карты-свитка. Испанскому послу в Лиссабоне было предписано отыскать «то лицо — или тех лиц — которые вели дела с этим корсаром», а также срочно снять копию с карты, проданной Дрейку, и немедленно выслать ее в Мадрид!
Дон Луис де Толедо, вице-король Перу, также организовал погоню за Дрейком. Но увы, его люди поймали лишь… «Какафуэго» при вхождении его на Панамский рейд.
А Дрейк тем временем изводил свою команду, продолжая поиски пропавших своих кораблей. Он заходил во все бухты и устья рек. А надо вам сказать, что Панамский залив — одно из самых дождливых мест Нового Света. Паруса мокрые, одежда мокрая, в кубрике из-за этого не продохнешь, мокрые снасти бегучего такелажа обдирают руки до крови…