Федькины угодья
ПУТИ-ДОРОГИ, ЧЕРНЫШ
ЗАНОЗА
Когда дни стали короткими, как шажок лемминга, а сумерки длинны, как путь пролетающих мимо гусиных косяков, по радио сообщили: «К вам вылетает медик». Яша Михайлов, радист Зеленого мыса, спросил у городских товарищей:
— Что за человек?
Ему вежливо ответили: «Не болтайте в эфире. Приедет — узнаете».
В условленный день мы выложили на песчаной косе — другой площадки не нашлось — посадочное «Т» и стояли, напряженно всматриваясь в горизонт. Первым увидел самолет я: с юга приближалась к нам черная точка. Потом послышался гул мотора.
— Он!..
Самолет приземлился.
Девчушка в поношенной черной шубке вылезла из кабины «ПО-2», задержалась на минуту около плоскости. Глядя на нас, она смущенно теребила кисти шерстяного полушалка.
— Принимайте нового жильца! — сказал пилот, смуглый, круглолицый парень.
— Это вы Снегова? — Сергей Михайлович, заведующий промысловой станцией, взялся рукой за бороду, что означало крайнее изумление.
— Будем знакомы. Кожин!
— Нина. Из Каменки.
— Замерзли?
— Чуть-чуть.
— Зима начинается…
Мы поднялись на скалу.
— Здесь и живем, — сказал Кожин. — Как на даче.
Девушка молчала, осматриваясь: слева неприступные скалы, сзади море, а впереди холмистая равнина, поросшая ивняком и зарослями карликовой березы, да на горизонте белые ягельные сопки. Приземистый деревянный дом. Две радиомачты. Опрокинутые нарты у крыльца и свора злых ездовых собак. Единственное жилье на десятки километров.
— Вот я и добралась, — произнесла, наконец, вполголоса Нина. — Полмесяца летной погоды ждала. Надоело. — А сама пристально смотрела на маленький зеленый самолет, что давал прощальный круг над станцией.
Вечером, когда мы остались одни, Яша, тряхнув черной, густой, как у цыгана, гривой, мрачно произнес:
— Теперь слез не оберешься.
— О ком речь? — спросил заведующий.
— О докторе. Как бы его лечить не пришлось.
— М-да! Ситуация! — неопределенно ответил Кожин. — Сама к нам напросилась. Характер нужно иметь.
— Тоже характер… Не место девчонкам в таких поселках, как наш.
Кожин нахмурился, потер ладонью синеватую лысину.
Назавтра Снегова с утра пришла к заведующему, поздоровалась и сказала:
— Проверим санитарное состояние станции. Вы, Сергей Михайлович, наверно, знаете, что предупредить болезнь легче, чем излечить больного.
С этого дня такое пошло, что хоть разбегайся. Михайлову для начала знакомства бросила:
— У вас даже стены табаком пропахли. Учтите, от дыма не только легкие, но и глаза заболеть могут.
Яша буркнул что-то, косо посмотрел на ее белый халат и включил передатчик.
Я крутил ручки генератора «солдат-мотор». Не знакомы с такой машинкой? Восьмигранная коробка с двумя ручками, сиденьем на трех ножках. Приводится в движение силой мускулов.
— Хватит. Слышат. — Михайлов взялся за карандаш и стал писать что-то на телеграфном бланке. — О, черт, сломался!
Сменил карандаш. Закончил прием. Дал «куэсельку» — подтверждение о приеме и, не оборачиваясь, произнес:
— Вам, доктор. Просят отчет.
— Спасибо. А вы не обижайтесь. С меня тоже спрашивают. Ответьте: отчет составлю вечером. Тесно у вас, ребята…
— В тесноте, да не в обиде, — и я открыл форточку.
Комнатушка, где жил Михайлов, разделялась на две части перегородкой. У самых дверей, занимая весь угол, стояли печка-голландка и деревянная скамейка. За перегородкой справа — деревянная койка, слева рабочий стол, стул, настолько присиженный, что непонятно было, зачем его везли сюда за сотни километров. Почти вплотную к ним «бэстушка» — радиостанция. Два окна. Обитые оленьими шкурами двери. Я со своим мотором размещаюсь в прихожей — около дверей, у порога. Зато у входа красуется вывеска «Агентство связи». Солидная организация, ничего не скажешь. Два штатных работника: начальник — радист, крутильщик — почтальон. Не хватает только клиентов.
Вскоре Снегова заглянула ко мне. Большой черный пес с белым пятном на груди, вожак упряжки, с рычанием бросился ей навстречу. Пришивать бы доктору полы халата, но, к счастью, я успел схватить и придержать собаку.
— Вот как вы принимаете гостей!
— Еще не знает вас, — оправдывался я. — Присаживайтесь, доктор.
Нина присела на стул, оглядела комнату, где царил беспорядок, носком валенка тронула кость, оставленную собакой посреди пола, и сказала.