На Балтике редко выпадет два-три ясных, жарких дня, чаще лучи солнца пробиваются к земле сквозь тучи и ливень, над городом вспыхивает разноцветная радуга.
Есть у местных жителей поверье, будто тот, кто пройдет под радугой, всегда счастлив будет. Не веря в приметы, скажу, что наш Иван и сам под радугой прошел, и Линду, когда она еще невестой была, провел. Жили они душа в душу. Служба у Ивана, как и у всех нас, на вторую половину перевалила, и он не раз заговаривал с нами: что лучше — ехать домой или тут остаться?
«Тебе виднее, — отвечали мы. — Почему бы и не остаться? Домик свой, сад, мать стариться стала. Работу ты и здесь всегда найдешь. Домой захотел — долго ли».
Женитьба Ивана не сказалась на нашей дружбе, хотя мы с Хлипитько и побаивались, что тройка распадется. Только теперь, где видели троих, там обязательно появлялась четвертая. Что говорить, к такому мы привыкли не сразу.
— А что скажет патруль, — спросит, бывало, Хлипитько, искоса поглядывая на Линду, — если мы заглянем в буфет.
— Сделает вид, что не заметил. Но только пять минут. Я пригляжу. А ты… — и она грозила пальцем Ивану, — смотри у меня…
Все в норме. Согласие не нарушено. Мы тоже довольны. И порой становилось завидно, что вот сумел же Иван разглядеть свое счастье, а мы бродим по земле и не знаем, где она, наша настоящая, единственная, живет. Вчера я тосковал по дому, да так, что в глазах темно было, а сегодня неожиданно получил письмо от «доктора» и все забыл. «Мы снова встретились, Нина. Нашли друг друга».
И в то памятное утро мы были вместе — Линда с Иваном и нас двое. Еще с вечера собрались мы на народный праздник в пригородном лесу. Его отмечают в ночь на иван день. Люди собираются туда с вечера. В субботу по улицам города тянутся к лесу толпы людей. Ночью там загорят костры, над которыми будут висеть на рогулинах из шестов бочки смолы. И когда шесты обгорят, бочки падают в пламя, пламя взвивается в небо, напоминая о празднике тем, кто еще не успел покинуть город. Наша шумная улица была с утра закрыта для машин.
Иван прихватил баян, и вскоре вокруг нас образовался кружок — целая компания. Все быстро перезнакомились. Впрочем, кто мы, откуда, не спрашивали, уважая военную форму.
— Люблю моряков! — сказал старый эстонец. — Сам моряк, сам рыбак. Понимаешь? Хорошая пара! — он показал на Линду с Иваном. — Эх, молодость, молодость… Где ты? — И сокрушенно покачал головой. — У меня младшая была такая же. Погибла при бомбежке. Одна дочка была. Худо без дочки. Некому хозяйство вести. Сыновья редко на берегу появляются. Что с них спросишь, море их дом.
Кругом пели песни, звучали губные гармошки, неслись аплодисменты, кого-то вызывали на пляску, и кругом, как цветы, белели платья тех, кто в это утро праздновал свое совершеннолетие. Хороший обычай…
Праздник был в разгаре, а нам пришлось возвращаться. Линда вздыхала, но что поделаешь, не своя воля.
Иногда выпадали дни, когда забывалось, что служить тебе еще как медному котелку. Одним из таких был день, когда майор Самохин пригласил меня на рыбалку. Вечером на машине добрались до места — большого озера, со всех сторон окруженного сосновым бором.
Тихо над озером. Густой сизый туман окутал его. И на корме сидит уже не старший начальник, что за малейшую провинность не даст спуску, а пожилой человек в спортивном костюме и с сумкой, куда вместились и рыбацкие крючковые снасти, и ужин, и запас курева. После махорки, что выдается баталером в неограниченном количестве, «Беломор» мне кажется чудом. Переметы уже давно заброшены, а мы все плывем и плывем по озеру, разрезая веслами его зеркальную гладь.
— Значит, с двенадцати в люди пошел? С пастуха начал?
— Да, а потом добрые люди нашлись — один азбуке Морзе научил. Второй помог на курсы радистов устроиться, чтобы повысить квалификацию, третий в вечернюю «проволок» без экзаменов — за плечами пять классов было. Всё в колею понемножку входит.
— Я тоже в детстве хлебнул. Восемь нас в семье росло. В колхозе работал и не думал, что когда-нибудь попаду на флот. Всю войну прошел. Порккала-Удд, слыхал?
Кто из матросов не слыхал о защите Ханко, о его гарнизоне и радисте Рослякове, сумевшем без шифра (самолет, на котором везли документацию, был сбит), без позывных установить связь с Большой Землей. На главной базе его друг сидел. По мельчайшим деталям знал, кто работает.