А ведь я меньше стал спрашивать у Марины, как она живет, что думает наперед. Или уже неинтересно? Так почему ж каждый вечер торчу у этой калитки?
На краю села есть большой бугор, откуда видны окрестные деревни. Сколько же домов понастроили мои земляки за это время, как же застраиваются села, растянули райцентр почти на десять километров — сплошь огни, крутые взгорки по ручьям исчезли — их сделали положе для проезда машин. Правда, люди поговаривают, будто директор РТС за счет этого дал три годовых плана «мягкой пахоты» и не сумел закончить весеннего сева, но мало ли чего не наговорят, РТС-то на первом месте. А жизнь лучше стала. Это по столу видно. Сказывается и приход ребят из армии. Теперь бы только жить да жить. А я на уме одно держу: в техникум хотя бы поступить после службы.
Мой старый учитель географии Михаил Николаевич, встретив меня, воскликнул. «А ну, повернись! Гвардеец!» И хотя наша часть не была гвардейской, но я промолчал. Лестно было услышать похвалу. Он затащил меня к себе. В старом двухэтажном доме, где Михаил Николаевич купил половину, было тепло, шумно от ребячьих голосов, в глазах пестрило от множества книг на полках.
— Куда думаешь-то?
— Еще рано думать.
— Да… Да… Поздравляю тебя.
— С чем, Михаил Николаевич?
— Читал твой рассказ.
— Где? — Я так и рванулся к нему.
— В журнале. Молодец.
Я открыл журнал, и на меня с укором взглянула с его страниц Нина, наш милый доктор. Как мог художник заметить ее взгляд, когда он не встречался с ней? Как он мог знать, что пишу про нее, а не про кого-то другого.
Целых три страницы. Рисунки. И главное — вверху моя фамилия.
— Я не видел. Можно, возьму домой?
— Бери, голубчик, бери. У меня еще есть один. Географию ты не забыл? Подумай. Интересная наука. В техникум метишь? Может, в десятилетку, а потом в институт?
— Мне ведь еще целый год на «гражданке» в десятом учиться. Не сумел закончить на флоте.
Вечером я зашел к Марине. Посидели в ее горенке.
— Читала твой рассказ.
— Понравился?
— А ты этого доктора знаешь?
— Это ж рассказ!
— Любый!.. Уходишь ты от меня все дальше.
Противоречить ей было бесполезно, я только обнял Маринку и посидел с ней молча долго-долго.
— Марина.
Она приоткрыла глаза.
— Люб ты мне, Володька…
— Идем к Бородкину. Аню возьмем. На конях покатаемся.
Вскоре двое легких санок пронеслись по улице села и скрылись в темноте. Санки, подбитые железным полозом, легко скользили по плотно укатанной дороге. Санки неслись, мелькали под копытами вороных заснеженные километры.
Я вспомнил, что отпуску осталось всего несколько суток.
— Завтра надо позвонить насчет билета.
— Я позвоню, там у меня сестра.
— Какая ты красивая, Марина.
— Молчи! — она зажала мне рот варежкой, припала головой к черной флотской шинели, обхватила руками за шею, чтоб не вылететь из санок при окатах.
Радоваться бы тебе, Володька, что счастье рядом, ан нет, опять о чем-то другом задумался.
— Фи-и-и-и-и! Пошли! Ф-и-ии!
Снег летел из-под копыт, и с неба падали звезды, угасая в снегах.
Вот я и вернулся из отпуска. Пожурил ребят за кирпичи, которые они сумели-таки сунуть в мой чемодан перед отъездом. Полдороги проехал, пока догадался, с чего бы это чемодан тяжеловат. Расспросил о новостях, протянул, как подобает вернувшемуся из отпуска, дорогие папиросы, мол, берите, на всех хватит, присел на табуретку.
А ведь я домой вернулся, а не просто в кубрик. Ведь они ждали меня, эти ребята.
— Морж, а тебе тут премия, — еще с порога закричал Хлипитько.
— Какая еще премия?
— Семьсот пятьдесят рублей. С тебя, значит.
— За очерк о Самохине! — вставил Скоробогатов. — Вот газета. — Чего-чего, а такого возвращения я не ждал.
— Добро! В самый раз! Без копейки вернулся. Дорога-то длинная. — Наутро я получил их из рук самого редактора флотской газеты. Возвратись в часть, уединился с друзьями, чтобы посоветоваться, что купить на память.
— А тут и советоваться нечего, — сказал Скоробогатов. — Я, к примеру, без чего, как без рук? Без баяна! Значит, тебе печатная машинка нужна. Понял? Чтобы — «т-т-т-т-т…» — и готово. Новый рассказ.
— Действительно, а почему бы не купить?
— Сколько у тебя всего деньжат? — спросил Хлипитько.
— 1200!
— О-о-о! Я таких в кармане не держал. Занял где еще?
— Гонорар получил.
— Что! Какой гонорар? — пришлось долго объяснять друзьям смысл непонятного им слова.
— А мы и не слыхали. Ты скоро гонораристом станешь и руки не подашь.