Подложив под голову ватную телогрейку, я прилег на широкую скамью, глядя, как пламя в железной печке лижет пропитанные соляркой кирпичи. Хорошо придумал Перфил — сунь пару кирпичей на сутки в солярку, и потом они ровным пламенем нагревают печурку круглые сутки, дров искать не надо.
Я смотрел на свежую зарубку, сделанную Перфилом на стене.
«И придумает же Перша. Все у него с шуткой-прибауткой».
А Перфил уже спал крепким сном усталого человека, раскинув руки, улыбаясь чему-то. Ему, наверно, снились голубаны, последние стаи которых неслись над рекой.
Голубаны? Не они ли заманили меня в заречье? Точно. С них и началось все…
Жилось мне тогда не особенно хорошо, но весело. И как не радоваться, если нежданно-негаданно «отпуск» выпал, и когда — весной. Я ушел тогда из редакции районной газеты.
Мне давно хотелось провести весну в заречье.
— Да ты е-ж-жай! — говорил мне Федул, конюх редакции. — Я т-т-тебя вместе с лодкой перевезу. К с-с-самому месту. — Мужик и так заикался, а тут от волнения, что приходится расставаться с «хорошим человеком», от желания сделать добро совсем расстроился. — Г-г-голубапы знаешь как летят?
Голубаны! Об этой утке я много слышал от старших. Она выделяется из множества пролетных птиц, летящих весной в печорские тундры. Видать видывал — крупная, белобокая, грудь сине-белыми крапинками, от чего кажется серой, а сидеть в скрадке, когда она летит, не приходилось.
— На той неделе тогда придется перебраться. Я все соберу и звякну тебе.
И что за человек Федул: никого не обидит, всем старается сделать добро. Мы с ним в давней дружбе. Сколько сотен никем не меренных километров изъездили по лесным дорогам в морозы, метели, сколько раз обогревались в избушках кушников.
— Ладно, п-позвони. Я приеду вечером.
Жил я по-прежнему в соседней от райцентра деревушке, километрах в пяти от нее. Так было удобнее: к реке и к лесу поближе. Родители к тому времени переехали в город, к сестре отца. Своего дома они никогда не имели. Устроился неплохо: снял комнату у одной старушки за пятнадцать целковых. Мне было в этом домике, окнами на реку, уютно и хорошо.
По утрам, когда все спали, я уходил в гору, за аэродром, откуда возвращался со связкой рябчиков, садился в автобус и отправлялся на работу. Это осенью, а весной вода подходила к самому крыльцу. Я обматывал цепь якоря за столб калитки. Поезжай в любую сторону, куда хочешь, и никому не помешаешь — километра на четыре разливается в это время река.
И, уйдя из редакции, я не оставил квартиры, еще не решив, куда направлю свой путь. Дорог много, а выбрать надо одну. Всего меня охватило желание перемены мест. То ли к геологам податься, то ли снова в рыбаки пойти, а может, на какую-нибудь метеостанцию махнуть годика на два-три? А с институтом как же, время не ждет? Мать и то обижается: мол, все люди как люди, а ты всегда недоволен, остепениться, мол, пора, тридцать скоро.
А если по-другому взглянуть на случившееся, то мне нежданно-негаданно счастье привалило: полная свобода.
— Что, голубь, пригорюнился? — спросила хозяйка, по-доброму ворчливая старуха, присела рядом, поправила очки и зашевелила спицами. Она постоянно что-то вязала, то шапочку, то носки, то варежки, хотя жила одна.
— Для кого ты стараешься, Амосовна?
— Шерстку люди принесут, попросят связать — вот и сижу. Ребятни-то в деревне много. А бабы, сам видишь, с утра до вечера работой заняты на фермах, некому детей обхаживать.
— Ну что, голубь? — повторила Амосовна. — Куда думаешь-то? На рацию снова или в Архангельск поедешь. Да не унывай, всякое бывает. Мой такой же был своенравный, чуть что — рукой махнет: проживем, мол.
— Я и не унываю, Амосовна. На охоту собираюсь.
— Совсем добро. Сети у тебя есть, моторка своя, ружье тоже. На чердаке погляди. Там два «конца» висят, новые совсем, редкачи, да фитили, может, пригодятся. И на мою долю рыбки прихватишь.
— Собрать надо все не спеша, сухарей насушить побольше, а потом Федул подбросит.
— Позабочусь, без хлебушка не останешься. На голубанов, значит?.. Ох-хо-хо! Как время-то катится. Охоч был мой мужик на голубанов посидеть. Хлебом не корми, только дай в заречье ночку посидеть. Уж сколько я, дура, бранила его за это, все казалось, мало дома бывает, а когда не стало, вкус утки забыла. Перша по-соседски иногда притащит. Он добрый, Перфил-то.
На сборы ушло несколько дней. Погода стояла удивительная. Днем тепло, а ночью падали заморозки, и все кругом звенело.