«А что, если бросить все да перейти в рыбаки? — не раз мелькало в голове. — Надо ли что-то искать, рваться куда-то? Чем тут хуже? Привольные места», — так думал я днем, а ночами снился город.
Со стороны райцентра к устью Цильмы прошел, расталкивая льдины, катер.
— Что-то случилось на Цильме, на палубе вроде райкомовское начальство, — сказал Михаил Иванович.
Перфил опасался, как бы Остапков бор, где поместил овец, не разбило водой на несколько мелких островков.
А тут еще накануне от неизвестной болезни пала овца, за ней другая. Утром все здоровы были, а вечером копытца набок. И ветфельдшера нет, чтобы разобраться, в чем причина. Вот ведь оказия какая. А вдруг поголовный мор начнется?
Овцы, за которыми присматривал Перфил, были единственными в своем роде по району. Еще до войны работник опытной станции развел новую породу, скрестив местную грубошерстную мелкую овцу с полутонкорунной. Хотя на ученых наш брат, крестьянин, смотрит больше искоса, но полученное потомство понравилось крестьянам: неприхотливы, как мать, крупны, как отец, и уже не грубошерстные, а полутонкорунные.
Понятна была тревога Перфила за овец.
— Может, зараза какая прилипла? — думал он.
Через три дня еще два барана пали. И мы с Перфилом взялись за лопаты, стали вместо пастухов могильщиками.
Из Цильмы принесло водой чей-то амбар — целехонький, как будто тут и стоял, — развернуло дверями на юг и оставило в кустах.
— Видать, затор был. Неужели вода всю деревню затопила? — сказал Михаил Иванович.
Потом издалека послышались взрывы, и густой массой повалил лед, следом за которым спустился к нам райкомовский катер. В этот раз он завернул к избе.
Мы сварили уху из нельмы, чтоб встретить гостей по-доброму, как повелось на Печоре. Они не отказывались, но и пили щербу хмуро, словно не зная, из какой рыбы сварена она.
— Ешьте, гостеньки, — приговаривал бригадир. — Первый лов всегда в рот. Первая рыбка, заледная.
— В Филипповке больше ста голов скота погибло, — хмуро сказал секретарь райкома, бросая плащ на скамью. — Чуть всю деревню не затопило. На крышах спасались. А люди, люди свое добро бросили, артельное спасать кинулись. В середине села воронка, словно не лед прошел, а фугаска разорвалась.
И сам секретарь в эти минуты был больше похож на командира роты, чем на партийного работника. По его сигналу вызвали взрывников из геологоразведки, и сам он, в прошлом минер, возглавил их группу. Успели, хотя горюшка филипповцы хватили с лихом.
— Амбар чей-то притащило. Даже замок на дверях висит, так вы брякните там по телефону, если линия сохранилась, что, мол, все цело будет, — попросил секретаря старый рыбак.
— А у вас какие новости?
— Обижаться не на что. Можно бы побогаче уловы брать, да мы по-стариковски, сколько силенок хватает, сколько можем.
— Ну, ну, не прибедняйся, — погрозил ему пальцем секретарь райкома. — Знаем вас. С весны стонешь, а к зиме премию отхватишь.
— Бывало, — согласился Михаил Иванович, — год с годом не сходится.
— Все от людей зависит, все от людей, Михайло Иванович. А как с овцами у Перфила?
— Плохо, — Перфил развел руками. — Пять голов уже потерял.
— По этому вопросу обратитесь к Ивану Даниловичу, — секретарь показал рукой на высокого, худого, в брезентовом плаще человека, районного ветврача. — Он разберется.
— Ну, Михайло Иванович, — добавил он, — пока мы тут пережидаем да Иван Данилович своим делом занимается, может, примете в вашу бригаду на замет-два, хотя бы верхнюю тетиву потянуть.
— Мы вам и нижнюю доверим. Это не районом управлять.
— Как знать, что труднее, — засмеялся секретарь. — Не растерял ли я твоей выучки?
— Все может быть, все может быть, — скороговоркой произнес старый рыбак, польщенный, что начальство вспомнило: начинало жизнь в его бригаде.
Рыбаки пошли к лодке. Ветврач, осмотрев овец и сделав вскрытие, пришел к выводу — отравление. Овцы ели ветошь, выброшенную половодьем на берег, а она была пропитана минеральными удобрениями, что горой лежали здесь в зимнее время.
— Можно только одно посоветовать: круглые сутки смотреть за ними. Здесь и жить. Но где будете спать? Тут даже худой землянки нет.
— Где наша не пропадала, — сказал Перфил, — переедем на Остапков бор, место там веселое, птички кругом поют, сосны, не то, что здесь, лишь кусты из воды торчат.
— А не даст ли нам палатки Михаил? Без нее худовато все же будет: то дождь, то ветер.
— Спросим.