Вечером Перфил посоветовал мне спрятать лодку в большом ивовом кусту посреди разлива. Лёт начался рано. И какой! Стая за стаей шли. Но к манихам голубаны садятся осторожно. Прежде чем сесть на воду, они сделают облет по два-три круга и лишь потом резко планируют вниз. Одна из таких стай, видно заподозрив неладное, долго кружилась над кустами, где была моя лодка, и спустилась так низко, что мне казалось, словно ветер поднялся; ветки, которыми была прикрыта лодка, начали шевелиться. Покружились и так же быстро пролетели дальше. Только и слышал свист крыльев «ш-ш-шшш!».
Не стрелял я в эту ночь. Просто любовался голубанами, не поднимая ружья, забывая, зачем я сижу тут, напевая про себя:
Таким талисманом стали для меня ее открытки. Отныне я верил, что, пока приносит их почта, все будет хорошо.
А утром, еще не успели мы собраться на огнище, как подъехал старшой. Михаил Иванович был не в духе.
— Тут никто мимо не проезжал? — спросил он, оглядывая с мыска окрестности.
— Лодок много проходило, а приставать никто не приставал, — ответил я. — Что-нибудь случилось?
— Паршивцы проклятые, пакостники, из-под носа сети тянуть начинают. Четыре перемета по сто метров исчезли. Не иначе как под утро. Мы тоже на голубанов сидели.
— Не у Березовой виски сняли?
— Там! Видел кого?
— Я думал, это вы сети смотрите. За кустами не видно кто, — чистосердечно признался я. — Тихо так между собой о чем-то переговаривались, спокойно. На веслах откуда-то подъехали.
— Они, Семеновы, больше некому. Схватить бы за руку проклятых, да не можем. Сначала трясли сетки, осторожно так, незаметно, потом рыбу стали, чтоб не распутывать сети, ножом вырезать, а теперь переметы своровали. Они, больше некому.
— Если они, то далеко не уехали. Любят у Прокопая стоять. Лодка-то вроде там есть. На мысочке стоит, — сказал Перфил.
И мы на трех лодках махнули к Прокопаю.
Братья сидели у костра.
Это были рослые, кровь с молоком, молодые ребята, косая сажень в плечах. Они пили чай. Рядом с костром лежала пустая бутылка из-под водки, в лодке манихи, ружье. Как бы случайно оглядев лодку, Михаил Иванович заметил, что с чучелами они и не сидели. Но ничего и другого, подозрительного, в лодке не было. Выехали ребята на охоту — и выехали. На воскресенье. Почему бы не отдохнуть? Погода-то стоит какая, прелесть!..
— Чаевничаем?
— Да вот сидим, гутарим, куда податься с манихами. Вы тут места, которые получше, давно заняли, — ответил старший, с которым я уже встречался. — И караулки сделать негде.
— Давно приехали? — спросил Перфил.
— Только что. Мотор забарахлил, на одном цилиндре тянули. И разбирать здесь не хочется, и возвращаться тоже. В воду уронили случайно.
— Чего ж это вы снимали его? — спросил бригадир.
— Да не снимали, сорвался, еле нашли. Хорошо, место тихое да неглубокое попало. — И старший зачем-то пошел к лодке.
— Собрался куда? Далеко? — спросил Михаил Иванович.
— Да около бора местечко есть. Может, не занято, — и старший Семенов бросил якорь в лодку.
Бригадир тем временем присматривался к следам, которые вели в кусты.
— Вы тут никого не видели больше? В нашу сторону никто не проезжал?
— Мы только что приехали, а што? — спросил младший.
— Э, Иван, а рыбку-то вы когда же успели наловить? Уху варили. Не совсем, значится, только что приехали. Руку на сердце положа, признавайтесь добром, — сказал Перфил.
Глаза младшего Семенова забегали. Он схватил чайник, вылил из него остатки чая и побежал к лодке.
— Э, ты, давай поговорим, не спеши, — загородил ему дорогу Перфил.
— Не видали ваших сеток!
— Чего к брату пристал? — загорячился старший Семенов, вставая во весь рост.
— Откуда знаешь, что сетками интересуемся? А? Где они?
— Чего пристал?
— Дядя Перфил, вот сетки. В кустах. Дядя Миша, клеймо тут ваше. Вот они. И мешок с рыбой, — кричал из кустов Витя, который незаметно, поняв взгляд бригадира, прошел по следам, ведущим в сторону.
Братья вскочили в лодку, но Перфил удержал ее за нос.
— А ну, выметайся оттуда, разговор есть.
Старший схватился за ружье, но оно тут же вылетело из его рук.
— Брось шутки шутить. Не для этого ружье возят.
— Чего пристали? Дам сейчас жаканом — узнаете. Мы ничего не видели, ничего не брали.
— Это мы посмотрим, а жаканом ты уже отдавал.
Мешок с рыбой и сети теперь лежали рядом с лодкой. Препирательство было ни к чему.