Долго ли умеючи на уху надергать? Вот и трепещет на траве дюжина распухших от семужьей икры разбойников. Костер долго ли разжечь — сруби кол, воткни в землю, котелок подвесь, насобирай сухих сучьев, и готово.
— Я прикорнула? — Сима, протирая глаза, недоуменно глядела на рыбу. — Уже наловил?
— Сами в лодку заскочили. Добрый лов с перьем в рот!
— Так-то так, но ушка хлебу побирушка! Тащи мешок, дроля! — Будто у исконной северянки, это у нее получалось напевно, ласково.
«Дро-ля» хорошее слово, но шутить им нельзя. Вон как парень к лодке кинулся. Эх, Сима, Сима, тебе что — уедешь скоро. Разве в такой глуши приживешься. Скворцы и те к нам раз в пять лет залетают. Все шутишь!.. Долго ли искорку заронить, залетка. Чужие девушки всегда красивей кажутся, умней. Наши ребята только с виду молчаливы и хмуры. Из них лаской можно веревки вить.
— Которую? — и Родышевцева протянула ладони.
— Левую!
— Мне горбушка! — И тут же Сима поймала себя на мысли, что эти места похожи ка Синегорию, о которой рассказывал в детстве отец. Экономист, влюбленный в колонки цифр, в арифмометр, он всю жизнь бредит какой-то дивной стороной, где реки не замерзают даже в самые лютые морозы, где лебеди зимуют. Может, Сула вовсе не Сула? Рассказывают же, что всю зиму ее перекаты шумят не смолкая. И небо синее. И тайга кругом синяя, солнцем озаренная.
— Ты не слыхал, Коля, про Синегорию?
Нет, Торопов не слыхал о такой стороне, не искал ее, некогда было.
Встревоженные появлением людей, над пожней раскричались чибисы.
— Чьи вы? Чьи вы? — неслось отовсюду. Хоть паспорт с собой бери.
— Из Устьянки. Ищем Синегорию! — крикнула Сима.
— Синего-о-о! — откликнулось в распадках эхо.
Чудна́я у Николая начальница. И слово-то какое придумала.
Чибисы покричали, покричали и успокоились. Над рекой нависла тишина. Слышалось только жужжание комаров да всплески лососей, поднимающихся к истокам Сулы на нерест.
— Где бы семужка ни гуляла, Сулы не минует! — лицо Николая словно осветилось изнутри.
Тишина. Только семга бухает в ямах. Это лишь начало. Лосось пойдет густо, когда ливни ударят, грозы, когда ветер начнет играть на Печоре белыми гривами волн.
Кажется, на первый взгляд, у рыбинспекторов только и занятий подкарауливать кого-то, составлять акты, штрафовать. Я тоже раньше рукой в их сторону махал: ни за что зарплату получают. Оказалось, есть у них дела посложней.
Крупная рыба старается уйти из невода в большую воду, то через верх махнет, то под хобот сунется, то дырку найдет, а когда нет ее — напролом. Гляди в оба, рыбак! А рыбинспекторы? Их дело на рыбацкое похоже, только чаще возвращаются пустыми.
Замлилов понимал: штрафовать каждого проку мало. Наказания обычно дают противоположный результат, озлобляют людей. Но и обойтись без них нельзя — человек должен отвечать за свои поступки. И хотел бы Игорь заняться организационной работой, но в столе снова скопилась куча протоколов.
Шишелов отличился. Как начался ход рыбы, он даже пробки водочной не понюхал. Подтянулся. Посвежел. На его бесцветном лице появилось подобие улыбки.
Начальник инспекции успокоился: одумался мужик!
Сняв телефонную трубку, Игорь позвонил в школу, попросил Чуклина, того самого, что в подвесных моторах знает все винтики, дружка Николая Торопова.
Чуклин зашел под вечер. Среднего роста, за тридцать, он выглядел застенчивым мальчишкой. Розовощекий, тише воды, ниже травы, из прирожденных добряков, на все смотрящих спокойно.
Однако не мотор, который постоянно барахлит, интересовал сегодня начальника инспекции.
В субботу Кирилл Чуклин забежал к брату, чтоб пригласить на рыбалку. Брат работал в колхозе трактористом, только успел сбросить замасленный комбинезон, умыться. Какая, говорит, рыбалка, когда коленчатый вал полетел, на капитальный придется ставить машину.
— Напарника нет, — упрашивал Кирилл. — Поедем.
А вечер выдался тихий, не сидится дома.
— Ладно. Едем, — брат утер полотенцем лицо. — С зельдевкой?
Помялся Кирилл, подумал и согласился.
— С зельдевкой так с зельдевкой. Главного вроде не видно. Может, не попутают?
Заметали, сидя напротив села, — пусто. В азарт вошли. Около устья Сулы сделали замет… Костер развели. Уху из сигов сварили. Засиделись. И попались на глаза Шишелову; сеть у них недозволенная, воды заповедные.
— Вы-то, Кирилл Васильевич, знали об этом? — спрашивал сейчас Замлилов.
— Знал!
— Сеть конфискуем. Штраф пятьдесят рублей уплатите в банк.