Здесь пути супругов разошлись. Царица с неразлучной Натальей Алексеевной отправилась берегом в Петербург, Петр отбыл к армии, в далекую Померанию…
Через неделю после спуска «Полтавы» первым в стычку со шведами вступил Крюйс. На рассвете с салинга флагманского корабля закричал матрос:
— Три паруса на весте!
Привычным галсом, свободно, будто в своих водах шли курсом сближения ост-норд-ост три шведских фрегата. Крюйс поднял красный флаг: «Атаковать неприятеля!» — и устремился на шведов. Корабль, фрегат, шнява против трех фрегатов. Силы примерно равные, но следом спешили на помощь четыре русские бригантины. Спасло шведов от погони вроде бы везение — ветер переменился и русским пришлось лавировать против ветра. Так доложил Крюйс…
В августе от Котлина ушла эскадра Ивана Боциса, двадцать три вымпела. У Красной Горки сразу пленили четырехпушечный бот. За Выборгским заливом, в шхерах, взяли на абордаж еще шняву и два бота. Шведы потеряли тридцать три пушки, две сотни пленных и убитых.
Русских морских солдат полегло тридцать два… Боцис после доклада ругал Крюйса, мол, сдрейфил, упустил неприятеля.
В те же дни Апраксин выступил из Выборга с Ингерманландским корпусом на запад… В шхерах, вдоль берега, двигались галеры и скампавеи. А шведы не думали сражаться, войска Либекера быстро ретировались за бурную, с обрывистым берегом реку, но сожгли все мосты за собой.
Порывистый и нетерпеливый генерал Михаил Голицын наседал на Апраксина, рвался с ходу атаковать шведов. Апраксин его одергивал:
— Не торопись, генерал, мою морскую пехоту под шведские пули подставлять, солдата беречь надобно. Без оного мы с тобой ничто.
Начались проливные осенние дожди, повеяло холодом. Апраксин отвел войска на зимние квартиры к Выборгу.
Из далекой Померании царь с досадой делился с Апраксиным промахами союзников на море, «…датский флот не так действует против шведов, как про него сказывали, ибо ныне транспорт шведский пропустили в 10 000 человек, а шведы только тремя кораблями их сильнее были… господа датчане, имея ревность не по разуму… не дождався нас в бой вступили и баталию потеряли».
Лишь на исходе зимы вернулся Петр из Померании и сразу собрал моряков.
Успех кампании 1713 года зависел от действий флота. Апраксин, Крюйс, Боцис склонились над картой:
— Генеральная задача, — Петр размашисто провел ладонью по карте, — вышибить шведов из Финляндии, она есть матка Карла. Выйдем к Аландам, там до Стокгольма доберемся. Приспела нам пора шведу показать флот российский. Гляди, адмирал, — поманил Петр, — с галерным флотом и войском пойдешь вдоль берега, штурмуешь Гельсингфорс, далее к Гангеуду и Або. Всюду галерам и бригантинам десантировать пехоту морскую, подвозить припасы и провиант. Когда будешь с войском, Боциса флагманом оставишь.
Адмиралы слушали, вникали, запоминали, а Петр, кивнув Крюйсу, продолжал:
— Тебе с корабельной эскадрой занять позицию на меридиане Гельсингфорса, прикроешь нас на берегу от шведской эскадры. Действуй без мешкоты, гони неприятеля, силы у вас равные. — Петр лукаво улыбнулся, глянув на Боциса. — Слыхал я, в прошлую кампанию ты сплоховал, упустил шведа.
Крюйс недовольно засопел. Сверкнул глазами:
— То есть навет, государь, невежливость и глупость.
— Будя, Крюйс, не забижайся, — примирительно сказал Петр, — при случае потолкуем, за рюмкой.
Никто не предполагал, что разбираться придется по-иному…
В конце апреля Петербург пришел в движение. Готовились к выходу 200 галер, скампавей, бригантин, шестнадцать тысяч войск.
Апраксин старался поспеть всюду, присмотреть за флотом, проверить войска, наладить работу на верфях в Адмиралтействе, наведаться на Котлин. Урывками заезжал в канцелярию. Чиновники редко принимали приказы на слух, им подай бумагу. Личную почту секретарь докладывал без промедления. Пришло письмо от племянника. Распечатывая конверт, Апраксин почему-то вспомнил о старшем брате. «Опять вдовцом остался бедолага, да и детки без матки». Год назад скончалась вторая жена Петра, княгиня Куракина, восемнадцати лет от роду, скоропостижно, при родах. «Хоть дитя не померло», — вздохнул Федор Матвеевич, читая письмо.
Александр хвалился практикой в Англии, но умудренный адмирал его несколько осадил в ответе: «О счастливом вашем возвращении из Лондона уведомился с немалою радостью… практикуйся непрестанно, чтобы волю монаршую исполнить, а особливо без того возвращения себя в отечество не ожидай, донеже познаешь науку морскую от киля до вымпела, как надлежит искусному морскому человеку, и не имей в том на меня для моей причины надежды», — советовал дядя как истинный моряк и предупреждал как заботливый родитель.