— Вы первым удостаиваетесь чести пронести флаг флота его величества в порты России. Помните, официальное поручение вашей миссии — оградить наших купцов от шведских каперов. Вторая цель не менее существенна. Русский флот имеет десятки вымпелов, как доносит Мэкензи из Петербурга. Кроме кораблей, они имеют сотни галер для высадки войск в Швеции. Но мы не можем допустить, чтобы царь Петр безнаказанно распоряжался на Балтике. Будьте готовы исполнить свой долг, если этого потребуют интересы Англии…
Готовился к встрече с англичанами и Петр. Финский залив еще сковывал лед, а из Ревеля на перехват шведских каперов отправились три фрегата лихого капитана Бредаля. Всего за неделю он захватил трех вооруженных пиратов. Видимо, в отместку за Гангут шведская эскадра пыталась разбомбить корабли и порт в Ревеле. Три часа бомбардировки не имели успеха. Ответный огонь заставил шведов отступить.
В разгар лета в бухте бросили якоря две эскадры. Корабельная, из 30 вымпелов, под флагом Петра, галерная, с четырьмя полками, под флагом Апраксина. Скоро роли переменились. Галерную эскадру с войсками для высадки в Померании возглавил царь.
— Принимай корабельную эскадру, крейсируй у входа в залив, оберегайся шведов, — приказал он Апраксину, — я пройду к Либаве.
Шведы затаились, ушли к своим берегам, а ревельский рейд принимал сотню купеческих судов. Их конвоировали англичане адмирала Норриса и голландцы шаутбенахта Дефета. Вместе с ними привел три линкора из Англии капитан-поручик Наум Сенявин…
Голландский флагман салютовал Апраксину тринадцатью выстрелами, Норрис, равный по званию, промолчал. В тот же вечер оба иноземных адмирала нанесли визит царю, накануне возвратившемуся с моря. Потом начались взаимные посещения флагманов, встречи по поводу и просто так. Между четырьмя адмиралами установились вполне приятельские отношения. Способствовало этому и постоянное присутствие на флагманском «Ингерманланде» супруги царя Екатерины Алексеевны.
На прощальном ужине Петр подарил Норрису свой портрет, обрамленный алмазами, другим адмиралам бриллиантовые перстни. Апраксин обменялся с флагманами по-свойски ящиками доброго вина. После возвращения в Петербург по завершении кампании на море он посетил бал, который в честь своих именин давал Меншиков. Как всегда, вино лилось рекою, все сильно захмелели, но больше всех отличился именинник, оказавшись под столом и утеряв иностранный орден с бриллиантами. На другой день поднялась суматоха, князь объявил премию в 200 рублей тому, кто найдет потерю.
К хлебосольному Апраксину обычно съезжались снимать хмельное напряжение не только адмиралы, генералы, сенаторы.
Канцлер Головкин рассмешил присутствующих:
— Светлейший-то обвел вокруг пальца человека из австерии. Он ему кавалерию отыскал, а князюшка токмо сто девяносто рубликами отблагодарил, червонец прикарманил…
Перед Рождеством к Апраксину наведался по старой дружбе Корнелий Крюйс, царь простил его.
— Я на государя тоже не в обиде, — признался вице-адмирал.
Переехал из Москвы и Кикин, с дозволения царя, правда, без возвращения на службу. Снедаемый честолюбием, он затаил злобную обиду.
Пришло печальное письмо из Англии. Племянник сообщил о скорой кончине Федора Салтыкова. «По справедливости ли Господь Бог к себе лучших прибирает, а поганцев оставляет жизнь осквернять?» — вздыхал Апраксин. В последний день уходящего года отдала Богу душу любимая сестра, вдовья царица Марфа Матвеевна. Похоронили ее уже на Крещение в крепости церкви Петра и Павла…
Совсем не ожидал царской милости генерал-адмирал, ни одним словом не обмолвился, но вскоре после похорон Петр объявил ему:
— У Марфы нет наследников, жалую тебя всеми ее вотчинами, службой сие заработал…
Поминал сестру Апраксин с человеком, который знал ее с юных лет, с Андреем Матвеевым. Недавно царь отозвал его из-за границы. В Петербурге была основана Морская академия. При встрече сказал Матвееву:
— Обучай гардемарин, будешь начальствовать академией. Ты един среди наших ученый…
Война со Швецией окончательно переместилась на море. Менялись и планы войны.
Петр готовился к отъезду в Макленбург, там находился двадцатишеститысячный корпус для десанта в Южную Швецию. Как обычно, задачи флоту царь излагал генерал-адмиралу:
— Отправишь эскадру Сиверса в Копенгаген, двадцать вымпелов. Сам с галерным флотом жди в Аландах моего сигнала. Ударим вместе, я с юга, ты через Балтику с севера. Возьмем Карла в клещи.
Три месяца ждал приказа адмирал, но царь долго молчал, а потом с негодованием сообщил Апраксину: «Бог ведает, что за мученье с ними, самое надобное время упускают и как будто чужое дело делают».