После того турнира Михаил Мухортов и пригласил Фёдора в СДЮСШОР «Кунцево». Последние буквы в названии детско-юношеской спортивной школы означают: «олимпийского резерва». Государственный, в сущности, уровень.
Так кем был первый профессиональный тренер Черенкова?
Формально в качестве футболиста Мухортов не слишком заметен. Дубль «Спартака» в 46-м без матчей за основу. 48-й год — четыре мяча за «Локомотив». Но вот четыре матча и один гол за основу ЦДКА 1949-го — это нечто! И пусть никто не ссылается на травмы Григория Федотова или Всеволода Боброва. Армейцы в то время — сила непреложная, с замечательным глубоким составом.
Задержаться на таком уровне не удалось не одному Мухортову. Далее он выступал в основном за молдаван, которые то приходили в высший дивизион, то вновь из него вылетали. Конечно, регулярнее всего Михаил Иванович забивал в классе «Б». Но когда кишинёвский «Буревестник» в 1956-м снова поднялся в элиту, настрелять за такую команду 7 мячей в 18 матчах — просто отлично.
То есть учителем Фёдора был умелый, много чего испытавший форвард. Он с удовольствием взял небольшого роста технаря в футбольную секцию и определил его... опять к парням 57-го года рождения.
Где-то к четырнадцати годам было покончено с хоккеем. Потому что футбол начал становиться профессией.
Отец повёз его на смотрины в ФШМ (Футбольную школу молодёжи), где сын успешно выдержал просмотр. «А после просмотра, — объяснял он журналисту Александру Вайнштейну, — мне выдали анкету, велели её заполнить и принести на первую тренировку. Не помню, какие в ней были вопросы, помню только, что всю обратную дорогу домой боялся её помять. Как оказалось, зря боялся... Михаил Иванович Мухортов, наш тренер, знал, что я болею за “Спартак”. И, услышав, что меня приняли в ФШМ, позвонил Анатолию Евстигнеевичу Масленкину. Пришлось отцу везти меня на очередной просмотр в Сокольники, на Ширяевку. А непомятую анкету я порвал ещё раньше, прямо во дворе, как только мне про “Спартак” сказали...» («Футбол-Хоккей» от 1 мая 1983 года).
О «Спартаке» подробно расскажем в следующей главе. Сейчас же нужно окончить рассказ о детстве. Которое, безусловно, у каждого своё. И часто бывает трудно определить, когда оно, такое счастливое и безоблачное, закончилось.
У Черенкова всё вышло графически чётко и необратимо.
Но сначала всё-таки ещё раз про любовь. Иногда она приходит в школьном возрасте. Чаще вскоре уходит — но, случается, остаётся. У нас — второй случай.
Оля Хлюстова и Ира Ченцова сидели за одной партой и — если посмотреть фотографии тех лет — позади Феди. Потому они его чаще видели, чем он их. «Они Феденьку обласкивали этакой женской нежностью...» — высказал своё мнение Александр Беляев.
Ольга смотрела на этого маленького росточком, удивительно добродушного и талантливого мальчугана и сперва прониклась к нему симпатией. А повзрослее стали — и он просил её портфель до дома донести. Хотя там идти-то всего ничего. Подружки застрекотали: «Не видишь, что он влюблён в тебя?» Ольга поначалу искренне не понимала: «Да ладно, компания и компания».
Но потом и она поняла: тут всё всерьёз.
«Всё началось уже в институте. На первом курсе», — рассказала она нам. Однако компания, где сформировалась и вторая супружеская пара из их класса, с удовольствием проводила время эдаким квартетом уже под конец школьного обучения. Так, после выпускного вечера ребята дружно отправились гулять: ни о каких пароходах тогда никто и не заикался.
Отметили вечер в школе и «пошли по округе», как точно выразилась Ольга Владимировна: «Благо нам было, куда пойти погулять. Перешли через МКАД, а там берёзы... В Кунцеве это рядом». Да уж, там исключительная нашенская красота, подтвердим мы. И сейчас-то погулять тянет. А 40 лет назад — и подавно. Ещё и из-за этого не хотелось возвращаться. К тому же, не забудем, это всё-таки пары! Им бы пообщаться без лишних глаз.
Словом, вернулись под утро.
И узнали, что умер Фёдор Егорович Черенков.
Умер на лавочке, рядом с домом. Ту лавочку он мастерил своими руками. Возле деревьев, теми же руками посаженных. Умер, на этот раз не дождавшись сына, за которого всегда столь страстно болел и которого невыразимо любил.
Сердце. Оно у всякого может отказать. А уж тогда о профилактике — прав Беляев — никто не думал. И человека не стало в 41 год.