Все рассказы сборника были о тыле, Сологубу неоткуда было почерпнуть непосредственные фронтовые впечатления, хотя в лирике этих лет он пытался, как мы видели, отразить сознание солдат. Судя по всему, проза требовала лучшего знакомства с материалом.
Самые смелые из персонажей книги «Ярый год», оставаясь в тылу, стоически относились к смерти своих близких, прежде времени снимали траур, чтобы утвердить превосходство жизни над смертью. Но в этом чувствовался налет фальши и агитаторского морализаторства. Положительные герои, как правило, были юными, спартански воспитанными, могли в мороз бегать по снегу босыми и не простужаться — такие воины нужны были стране, вступившей в войну. Для Сологуба-учителя в основе описания идеального человека была система воспитания, выдуманная им самим и изложенная в этом сборнике. Все подобные герои были прямыми наследниками королевы Ортруды, не стыдившейся своей наготы, крепкой телом и духом, но не были описаны в столь же живых красках.
В этих рассказах было много мотивов прежнего сологубовского творчества. В рассказе «От сердца к сердцу» между женихом, ушедшим на фронт, и его невестой устанавливается связь мыслей и снов, благодаря которой они видят друг друга глазами души. В рассказе «Незамерзающий мальчик» этим же внутренним взором смотрит на свою семью прапорщик Мажаров. «Отец получит наше письмо, узнает, что елки у нас не было, — и выйдет, что напрасно он представлял нашу елку, то, чего не было», — переживает его сын Гриша. Боясь обмануть мечту прапорщика, Гриша с мамой тратятся на новогоднюю елку. Выходит, что связь судеб и помыслов на расстоянии бывает не только в фантастическом мире «творимых легенд», но и в сказке взаимной любви.
В рассказе «Сними траур», по-новому осмысляя явление смерти, Сологуб дарит героине утешение мечтой: ее муж погиб, сражаясь, но ей остается надежда на продолжение его жизни в сыне. Причем будущую жизнь символизирует даже не реальный мальчик, а его облик на портрете — образ сильного и крепкого, радостного отрока. Это жизнь творимая, и она радостнее реальной. В рассказе «Дед и внук» четырнадцатилетний мальчик и шестидесятилетний дед одинаково хотят пойти в добровольцы, но оба боятся, что их не возьмут на войну. Как часто бывает в творчестве Сологуба, стираются границы между взрослым и ребенком, началом и концом жизни.
Лишь в финале сборника появляются два небольших и весьма тенденциозных рассказа, героями которых выступают немцы, — «День встреч» и «Ошибка гофлиферанта». Первый из них затрагивает тему телесных наказаний — порочной практики, на которую закрывают глаза в немецкой сельской школе. Главная героиня рассказа, молодая учительница Гульда Кюнер, не рассчитала силы и дала шалуну такую затрещину, что у него потекла кровь из носа. Теперь девушка боится, как бы на нее не донесли. В этом случае Гульда не только лишится места, но и не получит благословения богатого гофлиферанта на брак с его племянником Карлом Шлейфом. Во втором рассказе, сюжетно связанном с первым, гофлиферант Генрих Шлейф всё-таки дает разрешение на брак влюбленных. И в Германии есть любовь, побеждающая житейские трудности. Казалось бы, такова мораль Сологуба. Но юная Гульда еще окончательно не решила, нужно ли связывать свою судьбу с Карлом. Ведь если начнется война, его призовут, он может остаться калекой, и не стоит ли тогда серьезно подумать над предложением пожилого школьного инспектора, Адольфа Веллера? «Быть женою однорукого или одноногого очень неприятно, и уж лучше носить имя госпожи Веллер», — думает легкомысленная Гульда. Все остальные немцы у Сологуба также самодовольные, расчетливые, сребролюбивые.
Отчасти поясняло интерес писателя к военной теме предисловие, которым он снабдил в это время редакторскую работу своей супруги. Под впечатлением Первой мировой войны Чеботаревская составила и выпустила в 1915 году сборник «Война в русской поэзии». Сологуб так интерпретировал идею этой книги: «Как и любовь, движущая мирами и сердцами, война обнаруживает сокрытое в глубинах душевных, — и песни, внушенные войною, полнозвучны, как песни любви, ибо в них отражается совершенно душа поэта и душа народа». Патриотизм русских поэтов представлялся ему лишенным торжественности, простым и достойным. Сологуб также ставил в заслугу своим предшественникам отсутствие злобы по отношению к врагу, хотя сам не всегда мог достичь этого идеала. К слову, в публицистике, как и всегда, Сологуб выступал более взвешенно, чем в художественных произведениях. Из его переписки с Александром Измайловым, через которого писатель связывался с редакцией газеты «Биржевые ведомости», мы узнаем, что фразы из статей Сологуба вроде «мы определенно знаем, что германскому народу в целом мы не враги» российской цензуре казались слишком опасными «объективностями».