Это по-своему понимали любомудры. Один яз них, Хомяков, в 1823–1825 годах был гвардейским офицером в Петербурге и постоянно общался с декабристами, особенно с Рылеевым и Александром Одоевским, печатался в декабристском альманахе «Полярная звезда» и т. п. Есть все основания полагать, что если бы Хомяков не взял летом 1825 года долгосрочный отпуск и не уехал за границу, он так или иначе оказался бы под следствием по делу декабристов.
Но хорошо известно из рассказов современников, что Хомяков еще в 1824 году решительно оспаривал идею военного переворота, уже овладевшую тогда декабристами. «Вы хотите военной революции, – говорил он. – Но что такое войско? Это собрание людей, которых народ вооружил на свой счет и которым он поручил защищать себя. Какая же тут будет правда, если эти люди, в противность своему назначению, станут распоряжаться народом по произволу и сделаются выше его?» После этих слов «рассерженный Рылеев убежал с вечера домой». Хомяков же сказал князю Александру Одоевскому, что тот-де «вовсе не либерал и только хочет заменить единодержавие тиранством вооруженного меньшинства».
Очевидно, что критика Хомякова основывалась на отвлеченных, абстрактных нравственно-философских принципах, которые, в сущности, неприменимы, когда речь идет о реальной политической борьбе. Кстати сказать, дочь Хомякова записала такое его общее суждение о декабристах: «Всякий военный бунт сам по себе безнравственен». Здесь отвлеченность постановки вопроса выступает со всей очевидностью. И все же в глубине, в подтексте хомяковских высказываний есть своя несомненная правота. Ведь Хомяков подразумевает, что декабристы собираются действовать целиком и полностью без народа, помимо народа. Владимир Одоевский позднее, в связи с одной из статей Герцена, писал о декабристах: «Они говорили народу, но не с народом». И в высказывании В. И. Ленина «Страшно далеки они от народа[7]», не очень «научное» слово «страшно» чрезвычайно уместно.
Военный переворот, который совершается заведомо без всякого участия народа, чрезвычайно легко, даже естественно может вылиться в военную диктатуру…
И есть своя правота в народной песне о декабристах, записанной выдающимся советским фольклористом Н. Е. Ончуковым[8]:
Только учитывая все это, можно верно понять созданное в 1826 году стихотворение Тютчева «14-ое декабря 1825», где он выразил то понимание и ту оценку события, которые характерны для любомудров в целом.
так начинает Тютчев. Известный исследователь жизни и творчества поэта Г. И. Чулков писал: «…невозможно истолковать первые два стиха в том смысле, что декабристы были развращены собственным своеволием… Нет, поэт сказал то, что хотел сказать: «Самодержавие развратило декабристов, и оно же казнило их».
Это действительно так; декабристы, действуя без народа, в сущности, могли только заменить самовластье царя своим самовластьем – таков, надо думать, смысл тютчевских строк. И далее поэт говорит:
Г. И. Чулков заметил, что «поэт, по-видимому, не вполне отождествляет свою мысль с …народным приговором». Но это слишком осторожное предположение; из дальнейших строф тютчевского стихотворения как раз вполне очевидно, что поэт ни в коей мере не склонен «поносить» имена декабристов. Тютчев только верно отражает ту самую объективную историческую ситуацию – «страшно далеки они от народа». Но, ясно сознавая истинные намерения своих старших братьев, он говорит:
8
В. И. Ленин говорил о материалах Ончукова: «Это подлинное народное творчество, такое нужное и важное для изучения народной психологии…» (В. И. Ленин о литературе и искусстве. М., 1986, с. 490).