Разговор этот продолжался, наверно, мало времени. Совсем мало. Может быть, даже одно мгновение. Потому что ничто вокруг не изменилось. Только что-то забилось, застучало в груди, а в горле стало сухо, да загорчило во рту.
— Я их выслежу! — каким-то чужим, но решительным голосом прошептал Федос.
— Я с тобой. — Сергей встал рядом с Федосом.
— Хорошо. Лена, остаешься здесь. Помни: ты на боевом посту. Все мы боремся с врагом, с самым настоящим врагом. Жди нас: мы вернемся. И не одни.
Мотор грузовика заработал. Федоса словно что-то подбросило. Он выскочил из укрытия и помчался к машине. Подбежал, подпрыгнул, ухватился руками за задний борт, подтянулся на руках и перевалился за шершавые доски кузова.
Рядом мягко шлепнулся Сергей.
Не плачь, Лена!
На лесной дороге сильно трясло. Но вот лес кончился. Дорога побежала по полю, подбрасывать стало меньше.
Ребята подняли головы. В кузове лежало запасное колесо, стояли пустые ящики, железная бочка, валялся стальной трос, лопата, лом. Бочка и ящики заслоняли заднее стекло кабины.
Там, в кабине, и думать не думали, что за ними следят. Да еще таким необычным способом.
На дороге послышался шум приближающегося мотоцикла. Машина остановилась. Остановился и мотоцикл.
— Почему не в конторе? — крикнул мотоциклист, обращаясь, видимо, к шоферу.
— А чего я там не видел? — грубо ответил Павулин.
— Где же ты был?
— Колесо село. За запасным ездил. Теперь домой.
— Председатель собрал всех механизаторов и шоферов на совещание. Я заходил, слышал, как он ругал тех, кто опаздывал.
— Выдумал еще… Совещание какое-то!
— А ты и не знал? Что — дома не ночевал?
Павулин не ответил. Со скрежетом включил скорость. Машина помчалась вперед.
— Может быть, лучше выскочим, когда он к деревне подъедет? — шепотом спросил Сергей. — А то еще завезет неизвестно куда.
— Разговор слыхал? — так же тихо проговорил Федос.
— Слыхал. Ну и что?
— А то, что он теперь к правлению колхоза сам подкатит.
— А если нет?
— Побоится.
Наконец машина остановилась.
— Контора колхоза, — прошептал Сергей.
И в ту секунду, когда хлопнула дверца кабины, ребята спрыгнули из кузова на землю.
— Вот сопляки! — прошипел шофер. — На чужих машинах разъезжаете? Ну, ладно, в другой раз колесом так прижму, что кишки через рот повылезут.
Но «сопляки» не ответили. Они со всех ног бросились в правление.
Шофер побледнел. Его напарник пулей вылетел из кабины, рванулся на крыльцо, за мальчишками. Павулин весь обмяк, охнул и поплелся следом.
В правлении колхоза шло совещание. Было людно, тесно, накурено. Трактористы, комбайнеры в промасленных комбинезонах собрались на летучку. Собрались обсудить то, что наболело, что было важно. В углу сидел Антон Филиппович.
Федос и Сергей вбежали в комнату одновременно.
— Где председатель? — прямо с порога громко крикнул Сергей.
— Здесь я. Что случилось?
В ту же секунду появилась на пороге растрепанная фигура Комаровского с всклокоченной головой.
— Николай Захарович! — Сергей указал на преступника. — Он вместе…
— Ага, хулиган, вот ты где! — громко перебил его Комаровский. — Разбили чужие окна, а теперь прибежали прятаться в контору? Марш отсюда! Товарищу председателю некогда со всякими проходимцами возиться. Я с вами еще поговорю! — И Комаровский схватил за шиворот Сергея, потом Федоса. И потащил их назад, к выходу.
Колхозники зашумели.
— Подожди! Отпусти детей! — послышался властный голос.
— Да вы, товарищ председатель, не волнуйтесь, не теряйте время дорогое на чепуху. Нашкодили эти недомерки, только и всего. Я сам с ними рассчитаюсь.
С этими словами Комаровский дал Сергею хорошего пинка коленом, тот не удержался и полетел кубарем. Комаровский нагнулся, чтобы схватить его, но не успел. Сергей вскочил и выбежал на середину комнаты. Федос использовал момент, изо всех сил рванулся и тоже оказался на свободе. И тоже отскочил к столу председателя.
— Николай Захарович! Он — преступник. Украл в колхозе семена. Целую машину!
— Стукач сопливый! Человека под монастырь подводишь? — взревел Комаровский. Тяжелые шаги огромных сапог приблизились. Налитые кровью глаза уставились в лицо Федоса.
Но Федос не отступил.
Комаровский понимал: учинить расправу ему не дадут. Он остановился, опустил глаза, попытался улыбнуться. Но вместо улыбки получилась кислая гримаса.