Федосу пришлось заняться делом. Но не прошло и получаса, как старший колхозник скомандовал:
— А ну, босоногая команда, живо вниз! Кто-нибудь до амбара бегом — бригадира надо найти.
— Поехали! — Лена схватила Федоса за руку и, прежде чем он успел опомниться, потащила вниз. Они съехали со стога в кучу соломы, лежавшей внизу.
Лена вскочила первой. Поправила платьице, помогла подняться Федосу.
— Не рассыпался?
— Нет!
— Ну и хорошо. Побежали дядю Андрея искать.
В противоположном конце бригадного двора стоял необычный дом: всего-навсего две стены и крыша.
— Не достроили. Наверно, досок не хватило, — сказал Федос.
— Да ты что! — засмеялась Лена. — Это же весы.
— Весы? Разве весы бывают такие?
— Да, это весы, но не простые, а те, что машины и телеги взвешивают. Въедет на них груженая машина или телега, и видно, сколько она вместе с грузом весит. Потом груз выгрузят и порожний транспорт взвесят. Вычтут из первого веса второй, вот и получится, сколько тянет сам груз. Ну, например, картошка там или свекла.
Федос с интересом посмотрел на дом-весы.
В это время нагнал их Сергей.
— Вы что так быстро помчались?
— Так, пожала плечами Лена.
— А почему вон у той хатенки совсем стен нет? — спросил Федос, показывая на какую-то крышу с подпорками.
— А это крытый ток. Если зерно не совсем сухое убирают, то его высыпают на этот цементный пол. Здесь его сушат, перелопачивают с боку на бок, — объяснил Сергей и добавил: — У нас в колхозе и механизированную сушилку строят.
— А те вон хлева зачем?
— Не хлева, а амбары, — сказала Лена. — В них зерно хранят.
— А почему они на ножках?
— Столбики для того, чтобы вода до пола не доставала, чтобы амбар проветривался и чтобы мышам да крысам подступа не было. — Сергей говорил медленно, с чувством, с толком, с расстановкой, ну прямо как учитель в школе, и все становилось ясно.
На стене одного из амбаров увидел Федос красный щит с ведрами, лопатами, топориками.
— На случай пожара, — не дожидаясь вопроса, сказал Сергей. — Вот этот баллон с двумя ручками — это ручной огнетушитель.
Федос с уважением смотрел на своих друзей: все они знают!
Бригадира Андрея Петровича, как его здесь все называли, ребята нашли в амбаре, когда поднялись туда по высоким ступеням.
Лошади
Не так уж много времени прошло с того дня, как Федос впервые побывал на бригадном дворе, а кажется — целый год. Все теперь было знакомо до мелочей. Да что бригадный двор! Даже в конюшне Федос своим человеком стал. Бегает сюда с Сергеем почти каждый день. С колхозным конюхом дядей Степаном познакомился.
У дяди Степана лицо рябое. Он в детстве болел оспой. А брови у него густые, широкие. На вид дядя Степан угрюмый. А на самом деле — добрый.
Кто показал Федосу, как запрягать и распрягать лошадь? Он. Для Сергея все это — пустяки. А для Федоса — не так-то просто.
А кто разрешает по двору — до самого желоба водопойного и обратно — на пустой телеге проехаться? Опять-таки он, дядя Степан. И лошадей поить, и в конюшню их заводить, и сена им подбрасывать — все это удалось Федосу проделать много раз только потому, что дядя Степан и разрешил, и научил.
Сегодня Федос и Сергей возили воду к комбайну. Коня Князя дали Сергею, а ездили на нем оба. Вожжами правили по очереди: когда ехали в поле — Сергей, обратно — Федос.
Правит Федос как настоящий колхозник. Сам дядя Степан хвалит:
— По вождению «пятерка». Осталось двигатель изучить.
Наверно, и Лена похвалила бы, если увидела. Жаль, ее нет: к родственникам в город уехала.
Вечерело. Красный шар солнца опускался за горизонт. Но Федос и Сергей не уходили из конюшни. Они собирались вместе с дядей Степаном вести лошадей в ночное. Что такое «ночное»? А вот что. Время от времени лошадей ночью выгоняют на пойму, чтобы они подкормились там да полакомились травами сочными и вкусными.
Договорились с тетей Настей и с родителями Сергея, что дети проводят табун до поймы, а потом воротятся домой. Дядя Степан останется на пойме.
Перед отправкой лошадей надо было напоить. Пили они из длинного деревянного желоба. Пили по-разному. Одни тихо и как-то очень жадно, видимо истомившись от жажды, раздувая розовые ноздри. Другие — нехотя, поминутно вскидывая головы и всхрапывая, встряхивали густыми гривами и только тогда вновь припадали к желобу.
Наконец дядя Степан объявил «посадку».
Сергею горя мало. Вцепился в гриву Вороного, ногою в его колено уперся — рраз! — и он уже на спине коня. Сидит, как в кресле, покачивается.
А Федос? Он ведь никогда в жизни верхом не ездил. Взялся за уздечку и думает: как же все-таки на спину Князя забраться?
— Что, брат, троллейбус двери не открывает? — смеется Сергей.
— Подожди. Отнесу вот ведро и подсажу, — говорит дядя Степан.
Федосу и стыдно, и обидно.
— Ты Князя к телеге подведи, с телеги запросто залезешь, — советует Сергей. А сам на Вороном красуется. Сидит, как настоящий кавалерист.
Федосу завидно. А куда денешься? Подвел Князя к пустой телеге. Думает: «Хорошо еще, что Лены нет. Вот посмеялась бы сейчас надо мной».
Князь не сразу встал, как нужно. Сперва головой к телеге приткнулся. Но вот Федос поставил его рядом с телегой и с телеги кое-как взобрался на широкую, гладкую спину коня. Однако тут же спохватился: поводья-то внизу остались. Забыл их Князю на шею забросить.
Выручил дядя Степан. Улыбнулся, подошел, подал поводья.
Зато как здорово мчался Федос по селу! Сперва лошади шли потихоньку. Но едва Сергей пришпорил коня, все остальные помчались догонять. И Князь тоже.
Федос вцепился в гриву, боясь, как бы он не сбросил его на полном скаку. Ногами крепко сжал лошадиные бока.
И не упал. Даже весело стало: не такое уж хитрое это дело — верховая езда!
Тут лошади пошли спокойнее, и Федос даже подогнал Князя:
— Н-но!
Но у Князя на этот счет собственное мнение. Он шел, не торопясь и не меняя аллюра[4].
Льняной поезд
Четверо ребят: Сергей, Федос, тот самый рыжеволосый Петька, с которым в клубе на подоконнике рядом сидели и который горохом угостить не хотел, и еще один мальчик. У каждого запряженная лошадь. Вывозят лен с поля. Нагружают по очереди. Сперва один воз, потом другой, третий… А едут цугом — один за другим. Это Сергей придумал. Так и грузить сподручней, и ехать веселей.
Рядом с ребятами только один взрослый. Он работает вместе с ними.
И вот льняной поезд, как называет Федос колонну из четырех телег, отправляется в очередной рейс по полевой дороге.
Скрипят старые колеса, пылит дорога под копытами лошадей.
Федос, который успел приобрести повадки деревенского мальчика, лежит на животе поверх аккуратно уложенных льняных снопов и легонько шевелит вожжами:
— Н-но, Князь! Н-но!
Но Князем не больно покомандуешь, сам знает, где как идти. Что ж, это еще лучше. Можно даже на некоторое время довериться лошади, перевернуться на спину и ехать, глядя в высокое-высокое, голубое-голубое, чистое-чистое небо, любоваться белыми шелковистыми облаками. Облака, наверно, мягкие как пух. А лен, когда в снопках, не мягкий, а жесткий как проволока.
Но что снопики льна под боком в сравнении с небом, которое так высоко и которое рождает смелые мечты. Смотришь на небо, и кажется, что ты летишь в ракете. В космической. Спокойно так летишь и летишь. Кругом тишина, тишина и простор. Там, внизу, на Земле, мама волнуется. И Лена — тоже. Она даже плачет. Сергей ее успокаивает. А она ему: «Отстань, пожалуйста! Садись на свой велосипед и катись!» А тетя Настя только руками разводит: «Ну кто бы мог подумать, что наш Федос…»
А ракета летит, летит…
Вперед, к звездам!
Тррах тарарах!