— Нравится здесь? — спросил дядя.
— Очень! — ответил Федос. — А земляники сколько! Что там тетя Настя нам с собою дала?
Сели на траву рядом с шероховатым комлем старой березы. Пока дядя Петрусь развязывал сумку и разворачивал пакеты с едой, Федос лакомился ягодами.
Ветчину нарезали тонкими ломтиками, клали на хлеб и ели вместе с перышками зеленого лука. Вкусно! Потом пили молоко прямо из бутылки. И похваливали за все тетю Настю.
Вдруг дядя Петрусь насторожился, приложил палец к губам, что, конечно же, означало: молчать и не шевелиться. Федос на всякий случай даже дышать перестал. Дядя Петрусь легким кивком головы указал на куст крушины. Рядом с этим кустом, шагах в пяти, сидел на траве зайчонок. Людей он не видел и спокойно грелся на солнышке.
Федоска даже поперхнулся от волнения.
— Давайте поймаем! — прошептал он.
— Нет, — так же шепотом отвечал дядя Петрусь. — Зачем пугать? Ему еще немало страхов испытать придется, пока вырастет. Да и взрослому зайцу тоже не сладко живется.
Зайчишка услышал незнакомые, подозрительные звуки и насторожился. И, смешно подпрыгивая, исчез в кустах.
— А почему он один разгуливает? Где его мама?
— Лисы и волки держат детенышей возле себя, пока они не вырастут. А у зайцев законы свои. Родился зайчонок, зайчиха покормит его — и будь здоров, живи как знаешь. Вот и остается зайчик один-одинешенек. Сидит где-нибудь под кустом тише воды, ниже травы. Подрастает, сил набирается.
— Да ведь так он и с голоду умереть может.
— Ну нет. Молоко зайчихи очень полезное. Поест зайчишка один раз — и может неделю бегать. А через неделю он уже и «сам с усам»: оправится, на ноги встанет, сам себе пропитание искать начнет.
— Вот они какие, зайчихи-то… Нехорошие…
— Зато бежит зайчиха-мать, видит зайчонка — своего, чужого все равно — непременно молоком накормит. Такие у зайцев законы.
— Интересно! А кто же маленьких зайчиков спасает от беды?
— Собака, лиса и волк находят зайца по запаху, который остается на его следах. А от маленьких зайчиков запаха нет никакого. Конечно, можно с хищником и носом к носу столкнуться. Да только такое не часто случается. Главные враги малышей — все те же вороны и сороки. Взрослых зайцев спасают в трудных случаях длинные ноги. А зайчишка маленький не так уж быстро и бегает. Так что чаще под кустом прячется.
Кончился привал, дядя Петрусь снова оседлал свой велосипед и усадил на него Федоса. Мальчик долго еще думал о хитрых заячьих законах.
Дома, перед сном, Федос подошел к дяде Петрусю, который о чем-то говорил с Миколой.
— Знаете, дядя, кем я стану, когда вырасту?
— Таксистом. Ты ведь уже говорил.
— Не-ет! Таксистом пусть кто-то другой становится. А я лесником буду. Я уже твердо решил.
Разрешение на рыбалку
— Ты куда собираешься, Микола? — Федос так и прилип к двоюродному брату, который укладывал в рюкзак ложку, котелок, алюминиевую кружку, соль в маленьком аптечном пузырьке, несколько картофелин и еще кое-какую мелочь.
Вместо ответа Микола хитро подмигнул и начал насвистывать известную песенку «На рыбалке, у реки…».
— Я с тобой!
Микола отвернулся, словно ничего и не слышал.
— Ты ведь обещал, — напомнил Федос.
— Во-первых, обещал я не сегодня, а вообще когда-нибудь. Во-вторых, я ночевать там останусь. На берегу. А в-третьих, сам знаешь… — Микола выразительно кивнул на мать.
Тетя Настя замешивала в это время корм для свиней. Федос подошел к ней и робко, смиренно заговорил:
— Теть Настя, а теть Настя, пожалуйста, пустите меня с Миколой…
— Куда это он тебя заманивает? — распрямила спину тетя Настя.
— На рыбалку.
— И не думай. А ты, парень, — мокрой рукой тетя Настя ткнула Миколу в бок, — ты малому голову не морочь: куда это ему на ночь глядя из дому подаваться!
— Я, мама, молчу. Как стена, — оправдывался Микола.
— Тетечка, миленькая, ну, пустите!
— За тебя я теперь отвечаю. — Теткин мокрый указательный пален, нацелился Федору прямо в нос. — Перед матерью твоей в ответе и перед своей совестью тоже. Не проси — не пущу.
— А может быть, пусть съездит? Не маленький… — вступился за Федоса дядя Петрусь.
Федос бросил на него взгляд, исполненный благодарности.
А тетя Настя рассердилась. Она стряхнула с рук в лоханку остатки травы:
— Спятил, старик, что ли! И он туда же. Ночью малый в хате должен быть. Сердце у тебя есть или нет?
— Мне, тетечка, и доктор на свежем воздухе спать велел. Для сердца, и вообще.
— Доктор велел? — переспросила тетя Настя. Ее голая до локтя рука уперлась в бок. — Так и велел на сыром берегу ночевать, туманом накрываться? Да?
Федоса так и подмывало соврать: доктор прописал именно рыбалку с ночлегом! Но он вовремя сдержал себя, вспомнив, что лгать нехорошо. Он только вздохнул:
— О том, чтобы на берегу, не говорил. А вот чтобы на свежем воздухе — так это точно.
— Между прочим, погода — как в Африке, — не поднимая головы, как бы самому себе сообщил Микола. — В Дубках, где ночевать будем, ни тумана, ни сырости. Шалаш там у нас. Земля в нем еловым лапником выстелена. На лапнике — сено. Спи, дыши — чем не курорт?
— Пусти, мама, — попросил и Андрей. — Ничего страшного. А в памяти у Федоса, может быть, на всю жизнь останется.
— Вы что все — сговорились? — Тетя Настя громыхнула пустым ведром. — Кто еще едет? — строго спросила она.
Федос бросился тете на шею, прижался к ней.
— Хватит… Ну, не надо, Федос, — заулыбалась она, растрогавшись до слез. — Так кто же еще?
— Наверно, бухгалтер, Антон Филиппович. Два сапога пара, — ответила за Миколу Марыля, которая тоже была недовольна тем, что Микола уезжает: ей хотелось бы пойти на танцы, а какие танцы без Миколы, некому будет играть на аккордеоне.
— Информация точная, — подтвердил Микола. — Без Антона Филипповича рыба не клюет.
Марыля не уговаривала брата, чтобы он остался. Знала: напрасный труд.
— Ну, вот что, — подвела итог тетя Настя. — Езжайте. Только глаз с мальчишки не спускать. И чтобы в воду не лез. Купаться не разрешаю. Понятно?
— Будет выполнено, — усмехнулся Микола. — За кроватью и подушками вторым рейсом заеду.
— Ишь ты! — снова рассердилась хозяйка. — Взрослый парень, а все шпильки подпускает. Остепениться пора бы!
— Не надо, мама. — Микола подошел к матери, обнял ее: — Не стоит волноваться. Все будет в полном порядке. — И, щелкнув каблуками своих армейских сапог, по-военному вытянулся: — Разрешите выполнять?
— Ладно, ступай, служака!
Какая бывает вода
И вот Федос сидит на мотоцикле за спиной у Миколы. Миновав зеленую аллею, въехали в какое-то село. У одной из хат, высокой и широкой — на четыре окна, остановились.
Из калитки вышел полный лысый мужчина в коричневом пиджаке, надетом прямо на майку.
— Точно прибыли! — одобрительно сказал он, посмотрев на часы. — Минута в минуту.
— Армейская привычка, Антон Филиппович.
— А это что за довесок? — лысый мужчина кивнул на Федоса. — Может быть, его вместо грузила на леску насадим?
— Родственник. Кандидат на звание рыбака. Сдаст экзамен — присвоим.
— А какой экзамен? — спросил Федос.
— На послушание и на улов.
— Слушаться буду. А рыбу удить не умею.
— Ладно, посмотрим, строго судить не будем, — улыбнулся Антон Филиппович.
Он выкатил на улицу свой мотоцикл с коляской, закрыл за собой створки ворот и предложил Федосу:
— Садись лучше со мной.
— Нет, я с Миколой.
Микола, не слезая с седла, нажал на стартер. Мотоцикл затарахтел, подпрыгивая, точно живой. Микола бросил взгляд назад, дернул рычаг на себя, мотоцикл рвануло вперед, и Микола с Федосом, оба в специальных шлемах, спустя несколько мгновений оказались уже за пределами села.