ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Тесей, Панопа
ПАНОПА
О царь! Не знаю, что задумала царица,Но будь настороже: боюсь, беда случится.В неописуемом отчаянье она.Черты искажены, как смерть она бледна.Энону прогнала. Та вне себя от горяПогибель обрела в несытой бездне моря,Быть может, поплатясь за некую вину.Но тайна канула в морскую глубину.
ТЕСЕЙ
Что слышу?
ПАНОПА
Эта смерть не принесла царицеУспокоения. Ее душа томится.То прижимает вдруг она к груди своей,Слезами исходя, малюток сыновей,То в исступлении, с безмерною тоскоюОтталкивает их дрожащею рукою.Не ведает, куда свой направляет шаг.В невидящих ее глазах – могильный мрак.Три раза написать послание пыталась,Но лишь начав, рвала… О царь! Яви к ней жалость!Иди к ней! Гибельный уж недалек исход!
ТЕСЕЙ
Энона умерла, и Федра смерти ждет.Что думать должен я теперь об Ипполите?Эй!… Сына моего скорее позовите!Пусть оправдается. Я выслушать готов.
ТЕСЕЙ
(один)
О Посейдон! Молю, на мой откликнись зов!Свое жестокое свершить благодеяньеНе торопись! Забудь о злом моем желанье!…Я легковерен был, спешил… И в страхе жду…Не сам ли на себя накликал я беду?
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Тесей, Терамен.
ТЕСЕЙ
А, Терамен! Но где мой сын? Ты, верно, прячешьПитомца своего? Но что это, – ты плачешь?Где сын?…
ТЕРАМЕН
Любовь к нему слышна в словах твоих.Но слишком поздно, царь. Знай, – нет его в живых!
ТЕСЕЙ
О боги!…
ТЕРАМЕН
Пред тобой свидетель безутешный.Погиб прекраснейший! Окончил жизнь безгрешный!
ТЕСЕЙ
Погиб… Уже к нему объятья я простер.Но суд небесный был безжалостен и скор…Скажи, какой удар обрушили стихии?
ТЕРАМЕН
Оставив позади ворота городские,Он колесницею в молчанье управлял,И те немногие, кого с собой он взял,Беря с него пример, безмолвствовали строго.Была им избрана микенская дорога.Он вожжи выпустил. Лихие скакуны,Что были вскормлены, что были вспоеныЦаревичем, его без слова понимали, —Брели понурые, деля его печали.Вдруг вопль чудовищный средь мрачной тишиныРаздался – из морской возник он глубины.И только этот вопль потряс морское лоно,Послышалось из недр земли подобье стона.От страха в жилах кровь застыла у людей,И грива вздыбилась на шеях у коней.А море между тем пузырилось, вскипая,И вдруг на нем гора возникла водяная.На берег ринувшись, разбился пенный вал,И перед нами зверь невиданный предстал:Зверь с мордою быка, лобастой и рогатой,И с телом, чешуей покрытым желтоватой.Неукротимый бык! Неистовый дракон!Сверкая чешуей, свивался в кольца онИ берег огласил свирепым долгим ревом.Застыли небеса в презрении суровом,Твердь вздрогнула, вокруг распространился смрад,И, ужаснувшись, вновь отпрянула назадВолна, что вынесла чудовище из моря.С неодолимою опасностью не споря,Ко храму ближнему все кинулись толпой.Но он, героя сын, сам истинный герой,Остановил коней и твердою рукоюМетнул свое копье, да с силою такою,Что не могла спасти дракона чешуя.Из раны хлынула кровавая струя,Зверь с воплем ярости, для слуха нестерпимым,Пал под ноги коням, дохнув огнем и дымом.Страх сверхъестественный тут обуял коней.Они, не слушаясь ни слова, ни вожжей,Рвались из упряжи. Царевич своевластноПытался их смирить, но все было напрасно, —Лишь пена падала кровавая с удил(Есть слух, что некий бог копьем их горячил).И, удивляя всех галопом небывалым,Помчались скакуны по рытвинам и скалам…Держался Ипполит, но вдруг – сломалась ось!…О, горе! О, зачем узреть мне довелосьТот ужас, что теперь мне вечно будет сниться!Разбилась вдребезги о камни колесница.Запутался в вожжах несчастный Ипполит.Упряжка мчится вдаль и за собой влачитВозничего. Коней сдержать он хочет криком,Они еще быстрей несутся в страхе диком.И скоро юноша стал раною сплошной.Наш вопль потряс холмы!… И бег свой роковойСмиряют скакуны, теряющие силы,У храма древнего, где царские могилы.Бегу, хотя нет сил, хотя дыханья нет…За мною – свита. Нас ведет кровавый след:Кровь пятна яркие оставила на скалах,Колючие кусты – в соцветьях капель алых.Бегу к нему, зову – и слышу слабый стон.Открыв на миг глаза, мне руку подал он.«Богами, – он шепнул, – наказан без вины я.Друг, пусть в тебе найдет опору Арикия.Когда опомнится разгневанный отец,Когда с раскаяньем увидит наконец,Что на меня возвел напрасно обвиненье,То пусть, дабы мой дух нашел успокоенье,Вернет он пленнице…» Смолк. С помертвелых губСлетел последний вздох: в моих руках был труп,Труп, столь истерзанный, – ужасная картина! —Что в нем и сам отец не распознал бы сына!
ТЕСЕЙ
Мой сын! Преемник мой! Он сгублен мной самим!Как страшен гнев богов, как неисповедим!…Увы, какая скорбь, терзания какиеМне суждены!…