Тут вышла на крыльцо мать. Она была смуглая, черноглазая, всегда весёлая. Федина мать не закрывалась платком от солнца, не боялась жары. И моря не боялась.
— Ну и что ж, что волна! — сказала она. — Да на волне-то ещё веселей плавать! Правда, Федюнь?
Она шлёпнула Федю по спине крепкой ладонью и легонько ущипнула его за нос. Федя засмеялся, замотал головой и закрыл руками нос, чтобы мать ещё раз не ущипнула.
А тётя Фрося сразу рассердилась.
— Гляди солнце-то где — на работу пора! — сказала она матери.
— Да я, сестрица, своё дело знаю! — ответила мать.
— Кур-то на своей ферме небось заморила совсем!
— Несутся не хуже, чем у других!
Мать засмеялась, блеснула сводами крупными белыми зубами и побежала по каменным ступенькам вниз, на дорогу.
— Ох и грубая! — проворчала матери вслед тётя Фрося. — Крымчанка!..
Феде стало обидно за мать.
— А если кто в Крыму родился, тот плохой? — сказал он и покосился, на тётю Фросю голубым глазом. — Мы с мамой крымчаки, моря не боимся. А вы моря боитесь!
— Да как же его не бояться, моря-то вашего? Оно ведь сразу с ног сбивает!
— Это вас сбивает, а нас с мамой не сбивает.
— Цыть! — прикрикнул на Федю отец. — С кем споришь? С Данилкой, что ли, со своим?
Федя замолчал. Он понимал, что со старшими спорить не годится, Но с тётей Фросей как утерпеть, не заспорить?
Тётя Фрося недавно приехала в Крым из чернозёмной Орловской области. И всё-то ей здесь не нравилось. Ни речки нет, ни лесу, ни грибов… А земля-то! Камень, да щебень, да глина какая-то. А покопай поглубже, то и соль. Вон росли, росли тополя у дороги, да и начали засыхать — значит, корни до соли добрались.
Тётя Фрося покачала головой, покивала зелёной бахромой на макушке и обернулась к отцу:
— Ты, братец, хоть бы пошёл да картошку окучил.
— А что её окучивать? — Отец махнул рукой. — Всё равно не вырастет.
— Ну и заехал ты! — вздохнула тётя Фрося. — Ну и нашёл сторонку — картошка не растёт!
— А зато виноград растёт, — не вытерпел Федя. — И абрикосы растут. И даже сливы.
— Ох ты! — насмешливо сказала тётя Фрося. — Тоже мне! Абрикосы-маникосы, а простой картошки — и той нету!
Федя хотел ещё что-то сказать, но встретил сердитый отцовский взгляд и промолчал.
«Когда же он на работу пойдёт? — подумал Федя. — Нам бы с Данилкой на Теп-Сель надо. Данилка ждёт небось!»
Но отец не спешил на работу. Он закрутил толстую цигарку, закурил. Надо было идти на виноградники, окапывать лозы. А ему эта работа очень не нравилась. И солнце палит, и земля жёсткая…
Уже десять лет живёт Федин отец в Крыму, а всё будто не дома. Так и ходит всегда будто в раздумье — не уехать ли ему обратно на чернозёмные орловские земли?
Федя начал прикидывать, как бы ему удрать в горы, чтобы ни отец, ни тётя Фрося не видали.
Но тут он услышал какой-то шум на улице, чьи-то голоса. Федя распахнул калитку.
По улице бежали ребята — с бадейками, с корзинками. И не одни ребята. Вон и дедушка Трифонов задыхается, торопится — и тоже с корзинкой. А вон и соседка Катерина бросила охапку хвороста, которую несла в дом, схватила большой таз и тоже побежала на улицу… Все бежали к морю.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Мимо Феди промчался Васятка Тимаков, без рубашки, в одних трусах, коричневый, как глиняный черепок.
— Что стоишь? — крикнул он Феде. — Хамсу выкинуло!
— Хамсу выкинуло! — повторил Федя.
Он сунулся туда, сюда — ни ведра, ни корзинки. Тогда он схватил бадейку с водой, выплеснул воду под тополь и тоже помчался к морю.
— Где хамса? Какая хамса? — удивилась тётя Фрося, завертела головой во все стороны, и зелёные концы закачались у неё на макушке. Но как увидела, что все бегут к морю с вёдрами да с корзинками, засуетилась, схватила кастрюлю, какая попалась под руку, и побежала вслед за Федей. Только отец не тронулся с места, он сидел да курил свою цигарку.
На море стоял шум. Шумел весёлый прибой. Кричали над морем чайки, бакланы, нырки… Они сбились густым облаком и, шумя крыльями, повисли над берегом и заливом. Кричали что-то, отгоняя птиц и собак, сбежавшиеся к берегу люди… Кричал и Федя, подбегая со своей бадейкой, а что кричал, он и сам не знал хорошенько.
Море выбросило на отмель хамсу. Хамса шла большим косяком, но то ли прибой подхватил её в заливе, то ли загнали дельфины, только выкинуло хамсу далеко на берег и оставило на песке. Как волна ложится на песок широкими изгибами, так по кромке волны лежала мелкая рыбёшка хамса. Она чуть-чуть трепетала, и казалось, что лежит на белом песке тёмная серебряная бахрома и дрожит и поблёскивает под солнцем.