— По шпалам и шоссе.
Пулеметы расположил вдоль железной и шоссейной дорог на высотах. Расчеты хорошо просматривали пространство перед собой, насыпь, откосы, шоссе и его обочины. При необходимости могли прикрыть друг друга сосредоточенным огнем.
Ночь на 18 ноября выдалась морозной, с резким каленым ветром. Холод пронизывал до костей. Бойцы доедали сухой паек. Горячего подвезти не было возможности. Терпели. Хлеб рубили топором.
В полночь, чтобы хоть как-то поддержать личный состав, Федюнинский приказал развести костры. Костры запалили на обратных скатах высот, но китайские наблюдатели тут же засекли цели и дали залп. Снаряды ложились неточно, вразброс. Но точного залпа решили не дожидаться — костры забросали снегом.
После полуночи из-за сопок появилась луна. Яркая, необычно большая в морозном небе, она сразу осветила окрестность.
«Ну, командир, смотри в оба!» — приказал себе Федюнинский, глядя вниз, где сходились, будто сливаясь в одну, широкую, как остановившаяся река, железная и шоссейная дороги. Пойдешь направо — попадешь в Маньчжурию. Пойдешь налево — в Чжалайнор…
Разведка тем временем доложила: со стороны станции Маньчжурия слышен гул моторов. Федюнинский тут же отдал приказ: «Приготовиться к бою». Приказ мгновенно облетел притаившуюся в окопах роту. Подумал: вот и согреемся сейчас, закипит вода в пулеметах…
Все 18 «максимов» заработали почти одновременно. Огонь по движущейся внизу плотной массе вели и стрелки. Море огня! Внизу сразу началась паника. Однако голова колонны, по всей вероятности сформированная из лучших воинов и возглавляемая опытным и хладнокровным командиром, продолжила движение и, потеряв некоторую часть убитыми и ранеными на шоссе и обочинах, оторвалась и ринулась вперед.
Видя опасность прорыва, Федюнинский приказал часть пулеметов перебросить на участок, куда устремились китайцы. Стало очевидным: тонкая цепочка стрелков, окопавшихся у шоссе, не выдержит, лавина китайцев их попросту сомнет. Без пулеметов бегущих не остановить. Оставив за себя политрука Бабушкина, Федюнинский сам возглавил группу пулеметчиков и стрелков. «Обезумевшие массы солдат панически бежали на наши позиции, — вспоминал генерал тот ночной бой между станциями Маньчжурия и Чжалайнор. — Кинжальный огонь остановил толпу. Не давая врагу опомниться, мы ударили в штыки».
Через несколько минут все было кончено. Пулеметы, переброшенные с высот к шоссе, сделали свое дело. КожухА пылали от перегрева. Красноармейцы с винтовками наперевес с примкнутыми штыками теснили к обрыву пленных. Те все плотнее сбивались в толпу. Время от времени оттуда на затоптанный снег выбрасывали винтовки и подсумки. Потом начали выводить раненых. Ими тут же занялись санинструкторы.
В полдень прибыл командир Забайкальской группы Вострецов. Федюнинский доложил о выполнении задачи, о потерях.
— Раненых всех отправить в тыл.
— Уже отправили, — ответил ротный.
Вострецов поднялся к пулеметному окопу. Снег был усыпан стреляными гильзами. Пулеметчики грелись у костра. Теперь по огням уже никто не стрелял.
— Это твоя работа? — указал Вострецов на дорогу и обочины, заваленные трупами китайских солдат.
— Это, товарищ Вострецов, работа красноармейцев, которыми я командую, — ответил Федюнинский.
Ответ ротного Вострецову понравился. Он похлопал молодого командира по плечу и начал расспрашивать, как было дело. Федюнинский охотно рассказывал, всячески стараясь отметить храбрость и выучку своих бойцов. В конце разговора протянул портфель, набитый бумагами:
— Вот, товарищ Вострецов, среди пленных оказалось несколько офицеров и начальник полиции Маньчжурской провинции. Во всяком случае, так он представился. Этот портфель изъят у него. Документы. Возможно, важные. Все — на китайском. Переводчика у нас нет.
— Хорошо. С документами разберусь, — сказал Вострецов, забирая портфель.
Они еще встретятся. Когда утихнут бои на КВЖД, когда политики и штатские уладят все дела, касающиеся дальнейшего использования железной дороги, Федюнинского и других командиров и бойцов, представленных к наградам, пригласят на прием к командиру корпуса. Спустя десятилетия Иван Иванович вспоминал о той яркой встрече — награжден орденом Красного Знамени! — с сердечной теплотой: «Степан Сергеевич подарил мне полевую сумку и именной револьвер. Мне было очень приятно получить подарок от такого заслуженного и известного военачальника. Это был поистине бесстрашный командир, человек большого мужества, храбрости и выдержки, могучей энергии и твердой командирской воли».