Большая деревня Гилёва, где родился он сам, разлеглась на берегу реки Кармак. В начале прошлого века она относилась к Успенской волости Тюменского уезда Тобольской губернии, теперь входит в состав Тугулымского района Свердловской области.
Первое письменное свидетельство о деревне относится к 1621 году. Священник Феофилакт Зыков подал челобитную в Тобольск, в которой между прочим упоминал о «вновь построенной д. Гилёвой Кармацкого погоста». Неписаная же легенда гласит: на реке-де «Дальний Кармак жил Тюменский посадский человек Иван Гилёв Чердынец с племянником Ларькой Павловым Гилёвым, и они имели пахоту доброй землицы и стали родоначальниками деревни Гилёва».
В Гилёве, как и во многих окрестных селениях, испокон веков жили старообрядцы-двоедане — так их называли, когда царь Петр приказал брать с них двойную подать за непокорство власти. Как повествуют местные хроники, особенно много старообрядцев приняли уральские леса после знаменитого стрелецкого бунта. Селились двоедане не только в лесах и пещерах, но и в деревнях. Исследователи пишут, что раскол как форма социального протеста носил в Тюменском округе умеренный характер — «у него не было налета исступленного мистицизма». В скитах не горели, но старой веры здешний народ держался крепко. По переписи 1782 года значится «впавших в раскол» в деревне Гилёва 86 душ. Документы за 1820 год свидетельствуют о том, что в Гилёве и соседних деревнях действуют староверческие общины поморского согласия.
Староверы — народ основательный. Прижимистый. Зажиточный. Трудолюбивый. Крепко привязанный к своему родовому корню. И в вере, и в семейных узах, и в любви-нелюбви постоянны и крепки. Жители Успенской волости имели хорошие сенокосы. Сено продавали с выгодой. Занимались выделкой овчин. Скотины в староверческих дворах было всегда много, овец — особенно, но шкуры скупали и в окрестностях. Выделывали так, что в руках овчина мялась, как китайский шелк. Хранили свои секреты, рецепты квасцов и прочее. Из лучших шкур тут же шили полушубки. Женские, с подбором, с разноцветными вставками, нарядные. И мужские, строгие. Развито в волости, в том числе и в Гилёве, было и столярное ремесло. Лес обступал степные просторы со всех сторон. По реке Пышме стояли знаменитые Припышминские сосновые боры. Столяры и ложечники всегда были с заказами и с деньгами. Мебель делали добротную, за нею приезжали к местным мастерам и из Тобольска, и из Тюмени, и из Екатеринбурга. Ложки, миски, стулья, скамейки — все это кормило, поило, одевало, помогало ставить на ноги и учить грамоте детей. Развито было отходничество. Местные мастера ценились как искусные плотники, маляры и даже художники.
Здесь, в Гилёве, 30 июля 1900 года в семье Ивана Трофимовича и Анфисы Ивановны Федюнинских родился сын Иван, первенец.
Федюнинских в Гилёве было несколько семей. Все считались либо ближними, либо дальними родственниками.
В девять лет мальчика отправили в Гилёвекую начальную школу. Как раз в это время в семье появился еще один ребенок, тоже мальчик. Назвали Василием. Родители постоянно работали. Ивану приходилось нянчить младшего брата. Так испокон веков было принято в крестьянских семьях — старшие присматривали за младшими.
Школа в Гилёве по тем временам была хорошей — с учителем, имевшим учительское образование. Знания дети получали полноценные. Иван Федюнинский учился прилежно и при выпуске из рук учителя получил похвальный лист.
В тринадцать лет Иван поступил подмастерьем в артель строителей. Работал вместе с отцом, малярничал. Дело свое постепенно изучил во всех тонкостях и вскоре сам стал добрым мастером. Обычно артель брала подряд в уездной Тюмени. Жили там подолгу, порой по несколько месяцев. Иван с отцом Иваном Трофимовичем останавливался у дальнего родственника, как пишут биографы генерала, «в тесной избушке на окраине города». На время сенокоса и других полевых работ по очереди отлучались в деревню. Надо было заниматься и хозяйством. До родной Гилёвой от Тюмени недалеко, тридцать верст с небольшим — день ходьбы, и ты дома.
Так бы, видимо, и малярничал Иван Федюнинский в строительной артели земляков, если бы революция 1917 года не встряхнула Российскую империю и не опрокинула прежнюю жизнь. Но революции происходят в столицах, в крупных городах. В уездный мир, а тем более в жизнь захолустья, глубинной селыцины, какой была Успенская волость, населенная двоеданами, революции приходят много позже, порой уже в виде реакции на революционные события. Так случилось и здесь.