Ощущение было такое, словно грудь проткнули огромной сосулькой: холод сковывал легкие, выжимая из них кислород, как воду из губки. Я замахала руками, судорожно пытаясь вздохнуть, но Шумайя не позволяла. В глазах темнело, силы покидали меня, крылышки ослабли…
И в этот самый момент над головой раздался оглушительный рык. Золотой силуэт закрыл собой небо. Ведьма вздрогнула, отвлеклась, и этой заминки мне хватило, чтобы отдышаться.
Мощный залп черного пламени ударил по кронам деревьев, густой едкий дым повалил стеной. Лейгард ястребом кружил над кровавым болотом, опускаясь все ниже и ниже. Вот тогда-то во взгляде ведьмы впервые промелькнул неподдельный страх.
Золотой ящер подцепил ее изогнутыми когтями, поднял за собой — и швырнул о землю. Шумайя застонала глухо, но ковер из ягод смягчил падение. Лейгард бросился на старуху, подмял под себя, придавил каменной глыбой. Распахнулись челюсти, блеснули острые клыки, забурлил в глотке черный огонь…
— Не смотри, — шепнул Понс. — Сейчас он убьет ее… Еще и кишки, наверное, выпустит…
А я все равно смотрела, не могла отвести глаз. Словно подсознательно ждала чего-то, но не понимала пока, чего конкретно. Но когда ведьма, вопреки своему плачевному положению, улыбнулась Лейгарду, фактически в лицо своей смерти, меня озарило.
Этого и добивалась мамочка Шу! Она хотела, чтобы король поддался проклятию, уступил мраку внутри себя. Нарушил слово, данное ведьме. У меня не было ни малейшего представления, как устроены порчи, но интуиция била в гонг. Сердце подсказывало: если Лей сейчас прикончит старуху, она победит. И я поверила сердцу.
— Стой! — стрелой подлетела к дракону и зависла напротив его глаз.
На меня смотрел мрак, но я не боялась его.
— Не убивай ее, слышишь?! — крикнула дракону. — Ты совершишь зло, и оно вернется к тебе! Ты не такой, Лей!
Мрак зарычал, зрачки ящера хищно сузились. Мне было уже плевать, что будет дальше, я должна была уберечь короля любой ценой. Легла всем телом на гигантскую морду, обняла и прижалась губами к холодным металлическим чешуйкам.
— Тами, нет! — заверещал Понс.
Дракон взмыл в небо, заметался, как необъезженный пегас, пытаясь сбросить меня.
— Я люблю тебя, Лей! Люблю!
Время остановилось для нас обоих. Темнота, завладевшая Лейгардом, бушевала где-то там, внутри. Я ощущала ее. Дикую, всеобъемлющую, разъяренную. Вот только она не пугала меня. Теперь я видела ее насквозь. Боль преданной женщины, крик разбитой души, облеченный в такую странную форму. Не злость, а отчаяние. Не ненависть, а отвергнутая любовь. Змея, кусающая саму себя.
И мне стало жаль ее. Ведьма носила ее в себе, сумела переплавить в проклятие, хотя могла просто отпустить. Развеять одним коротким словом: «Прощаю». Может, в том и заключается главная проблема ведьм, что никто не рассказывал им о милосердии?
— Прощаю, — произнесла тихо, и нас с Леем окутало облако дыма.
Меня с немыслимой скоростью тянуло вниз, в ушах свистел ветер, мир вертелся вокруг. Мы падали в обнимку: я — и Лейгард, вернувший человеческий облик. Крылышки не слушались, дым застилал глаза…
— Держись! — раздалось сбоку, и в следующий миг что-то большое и белое боднуло нас с Леем, и мы очутились меж двух пернатых крыльев.
Понс мягко приземлился неподалеку от ведьмы. Она все еще лежала на красном ложе из кровяники, однако довольная улыбка на ее лице сменилась прежней злобой.
От этого колючего взгляда я пришла в себя окончательно. Лейгарда еще пошатывало, но он смог без моей помощи спрыгнуть с пегаса и бросился к старухе Шу.
— Я прощаю тебя, — сказал он ведьме. — Но ты должна присягнуть мне. Присягнуть на крови, что ни ты, Шумайя Ри Таан, ни твои потомки, ни кто-либо из твоего ковена отныне не смеет вредить драконам. И феям, — добавил, подумав.
— Потомки… — Старуха закашлялась. — Их нет у меня и не будет, спасибо твоему предшественнику.
— Присягни, — снова потребовал Лейгард. — Ты станешь моим подданным, получишь защиту, гарантии, права…
— Засунь себе свои права знаешь, куда?! — оскалилась ведьма. — Я никогда не стану подчиняться дракону! Никогда! Либо мы равны, либо…
И прежде, чем я или Лей успели среагировать, старуха зачерпнула полную пригоршню кровяники и запихнула в рот. Белесые глаза остекленели, зрачки-точки расширились, по острому подбородку потекла красная пена… Последний короткий хрип — и Шумайя Ри Таан замолчала навсегда.
Ее выражение лица я запомнила очень отчетливо. Картинка гравюрным оттиском впечаталась в мою память. Пожалуй, это был лучший урок в моей жизни. Можно сколько угодно слушать о пользе всепрощения и любви к ближнему, но стоит один раз увидеть, к чему приводят месть и злоба, и больше уже никогда не свернешь с правильного пути.
Глава 27
Все, что случилось в том лесу после, для меня происходило словно в тумане. Я прижималась к Лею, боялась хоть на секунду выпустить его руку, а подле нас суетились капитан Гуннар и лейтенант Мангус. Связывали орка, вытаскивали из ямы, спорили, как лучше перенести его в Аурвир, чтобы он никого не покусал и не поцарапал.
Понс сначала активно участвовал в обсуждениях, но, когда железный спонтанно перевоплотился и чуть не спалил белого, пегас резко самоустранился. Конечно, капитан Гуннар извинялся потом, но Понс заявил, что пока верховные маги не разберутся с амулетами, к драконам он и на пушечный выстрел не подлетит.
В итоге орка удалось смотать по рукам и ногам, заткнуть кляпом, и наша уставшая процессия направилась искать выход из леса. Наверное, без драконов я бы долетела гораздо быстрее, но покидать Лейгарда не хотелось. Роль проводника взял на себя Понс: периодически он поднимался в небо, а потом указывал нужное направление.
До Крейвика мы добрались глубокой ночью, — извивающийся и мычащий орк, которого тащили Гуннар с Мангусом, сильно нас замедлял. В городке капитан разбудил владельцев маленькой таверны, те было возмутились, но, увидев короля, проснулись окончательно. Накормили нас досыта и даже одолжили карету Лею и двух лошадей Гуннару и Мангусу, — Понс наотрез отказался везти кого-то из них. И раз уж он сегодня проявил себя как герой, Легард не стал давить на него.
Трястись по ухабам было непривычно. Никогда раньше я не передвигалась на подобном транспорте. К чему он, когда у тебя есть крылья? Однако усталость взяла свое: положив голову Лею на плечо, я задремала.
Мне снился родной остров, родительский домик, уютный цветущий сад. Все невзгоды остались позади, — словно и не было никаких ведьм и орков. Мама накрывала чай, Лейгард сидел рядом со мной на качелях, а Терпсихора наворачивала варенье прямо из банки и без устали нахваливала меня перед дедушкой и отцом.
— Вы можете ей гордиться, — говорила она, облизывая ложку. — Она не посрамила танцевальную магию, не опозорила фейский род. И теперь заслуживает обрести счастье с драконом.
— Но как же так? — отвечал ей дед. — Она — единственная фея танца! И должна оставить потомство, передать дар… А кто родится у нее от ящера?
— Она не единственная. Больше — нет, — хитро улыбалась Терпсихора. — Какое чудесное варенье! Вы сами выращиваете эти сливы?
— Конечно! У нас особый сорт, не то что у Цессии Лазулли, — хвасталась мама. — И есть еще секретный ингредиент.
— Какой же?
— Орки!!!
Крик был таким громким, что я подскочила, больно ударившись темечком о крышу кареты. Спросонья до меня не сразу дошло, почему мама вдруг заорала басом, и откуда в ее варенье орки. Лишь спустя секунду сладкая иллюзия рассыпалась на мелкие осколки, а реальность привычно плеснула в лицо ледяной воды.
Карета наша уже не раскачивалась, а стояла, снаружи доносился дикий гам, — сотни, если не тысячи голосов, лязг металла, треск… Словом, самое настоящее светопреставление. Я отдернула шторку и сквозь запыленное стекло увидела клокочущее серое море.
Кучер остановился на узкой дороге, что серпантином обвивала горы Аурвира. От обрыва нас отделяли считанные шаги, а потому ничего не мешало обзору. И открывшееся мне зрелище приводило в ужас.