— Я… Я не помню.
— Ложь! — неожиданно взревел серебряный.
— Я прошу прощения, — вмешалась Талея, — но он сейчас не может лгать! Это исключено!
Следователь с бородкой недобро взглянул на ректорессу, однако воздержался от спора. Ну еще бы! Если она отзовет свою магию, то им еще долго возиться с расследованием, а тут можно получить признание на блюдечке.
— Рассказывай все, что помнишь, — процедил мужчина, обращаясь к Манфорду.
— Я вышел из зала, хотел пойти в душевую… А потом… Потом как-то оказался в западной башне, на этаже серебряных.
— Что было между этими событиями? Куда ты ходил?
— Не помню… Клянусь всем, что хотите, не помню!
— Он был в моем кабинете, — подал голос ректор Копперброк. — Я отчитывал его за то, что он травмировал эту фею… Лобелли… Велел извиниться и принести ей мазь от ушибов.
— При всем уважении, господин Копперброк, еще одно слово, и я попрошу вас выйти! — раздраженно бросил следователь. — Не надо его выгораживать! Вы препятствуете правосудию, а это карается законом!
Я прикусила язык. Мне-то было известно, что ректор не врал! Манфорд действительно извинился передо мной в тот день, сетовал на выговор от деда, мазь дурацкую вручил… Но почему он сам не помнит об этом?! Что-то тут явно нечисто!
Впрочем, следователи на подобную мелочь внимания не обратили.
— Крыло серебряных, — напомнил остробородый Манфорду. — Что было там?
— Я искал Деррика. Я… Меня колотило от злости… Знаете, как будто тихий голос у меня в голове повторял: «Он — враг! А враг не должен жить! Он — враг! А враг не должен жить…»
— Манфорд… — едва слышно простонал ректор, закрыв лицо рукой.
— Что ты сделал дальше?
— У меня в кармане был пузырек с пеплом. Я не помню, чтобы брал его… Понимаете, в тренировочном костюме нет карманов, но я не знаю, когда переоделся…
— Что. Ты. Сделал. Дальше? — безжалостно отчеканил следователь.
— Я пошел в спальню Деррика, — ответил медный, не поднимая глаз. — Там лежал его гребень… Он же носится со своей прической…. И я…
— Говори!
— Я посыпал гребень пеплом и ушел. Потом в коридоре столкнулся с Ви…
Все, что говорил Манфорд дальше, я уже не слышала. Кровь шумела в ушах, сердце норовило выскочить из груди. Не знаю, каким чудом я себя не выдала и вытерпела этот жуткий допрос до конца. Прямо там, в профессорской, медного заковали в кандалы и вывели, чтобы немедленно отправить в Аурвир под королевский суд.
Ректор Копперброк стоял, не шевелясь, как тень самого себя. Он будто разом постарел еще на сто лет, на нем лица не было от горя.
— Пойдемте, — Талея коснулась его плеча. — Я дам вам что-нибудь успокоительное.
— Я не могу поверить… Не могу… — сокрушался старик. — Я должен оставить свой пост! Мне нельзя воспитывать других, если мой собственный внук вырос убийцей!..
— Вы не виноваты, господин Копперброк. Это чудовищная случайность…
Я впервые видела, чтобы Талея проявляла к кому-то сочувствие. Бормоча слова утешения, она увлекла ректора за собой, и мы смогли, наконец, выдохнуть.
— Ну вот и все, — резюмировал Бранд. — Справедливость в действии…
— Нет, тут что-то не так, — мрачно возразила я.
Мне не давали покоя все эти несостыковки. Внезапный провал в памяти… Пепел, который неизвестно откуда взялся в кармане… А голос в голове?! Манфорд был каким угодно, но не сумасшедшим!
— Это магия внушения, — озвучила Кайса мои догадки.
— Чего?! — нахмурился Бранд. — Он же сам во всем признался!
— На это и был расчет, — алая пристально посмотрела на меня. — Ты заметила, что эта фраза… Как там… «Он — враг, а враг не должен жить!» Это очень похоже на…
— Строчку стихотворения, — кивнула я, и все мгновенно сложилось в единую картину.
Манфорд не просто отравил Деррика, его заставили. А на тот момент во всей академии была только одна фея, которая владела поэзией внушения.
Мэлина Сальви.
Глава 22
Деррик Сольвброк
Из всех праздников наследник короля Драгнара больше всего любил день огнестояния. Даже собственного дня рождения юный Деррик ждал не с таким предвкушением. Возможно, потому что именинника обычно сажали на уменьшенную копию отцовского трона в колонном зале, и надо было с утра до вечера сидеть, не шевелясь, пока к нему со всего королевства стекался поток поздравителей.
Сначала шли советники, потом — родственники по серебряному клану, причем некоторых Деррик и по именам-то не помнил. За ними — драконы других кланов, маги из гильдии, и, наконец, простые люди, которые принесли присягу его величеству. Градоначальники завоеванных земель, герцоги, графья… И не сосчитаешь. Драгнар тогда только-только взошел на престол, и для Деррика подданные сливались в одно мутное пятно. Но всех их надо было встретить благосклонной улыбкой несмотря на онемевшую задницу, принять на себя залп отборной лести, поблагодарить за подарок.
А подарки-то, подарки! Хоть бы раз кто-нибудь принес что-то действительно интересное. Но нет же, сплошное барахло, которое потом пылилось в темных подвалах замка. Скульптуры, вазы, канделябры, столовые приборы, ковры, гигантские рулоны шелка. Вот на кой ляд дракону-подростку шелка? Платья себе шить? Нет, дни рождения принц Деррик старался просто пережить, стиснув зубы, а потом забыть, как страшный сон.
То ли дело день огнестояния. Тут уже все внимание было на короля, а Деррик незамеченным носился по тренировочному полю, наблюдая, как слуги метут трибуны, устанавливают гигантские факелы и статую огненного владыки. В полночь, после турниров, выступлений дрессированных зверей и деревенских менестрелей, статуя вспыхивала. О, какой был столб пламени! Казалось, он пронзал небо насквозь! Деррик перевоплощался, наворачивал круги над пылающим владыкой и чувствовал себя таким счастливым, что дух захватывало.
Или вот еще фейерверки. Как здорово было летать, уворачиваясь от искр! Никакой выговор от старого воспитателя не мог испортить настроения принцу. Он честно выстаивал в углу положенные два часа, а потом забирался в кровать и загадывал желание, чтобы следующий день огнестояния наступил, как можно скорее.
Сегодня же Деррик смотрел, как летное поле академии готовят к торжеству, но радости никакой по поводу грядущего праздника не испытывал. Вроде и статуя была такая же, как в дома, в Аргенвире, и факелов не меньше, и стяги с гербами кланов весело трепетали на ветру… Однако Деррику было погано до тошноты. Хотелось выбить окно, улететь подальше и никого не видеть, ни с кем не разговаривать до скончания веков.
Виана не отпускала его. Мысли о синей фурии терзали королевского сына, прорывались из глубин подсознания, куда он их старательно запихивал. Само собой, после комы заснуть не получилось, — выспался на годы вперед. Принц лежал, пялился в потолок, и из полумрака то и дело проступало смеющееся лицо феи.
Она смеялась над ним! И ладно бы только она, — как и любому парню в расцвете сил, Деррику было не привыкать к ночным фантазиям о девушках, — так ведь рядом с Ви маячила наглая рожа Лейгарда Гульдброка. Вместо приятных грез физиономия золотого?! Врагу не пожелаешь таких мук!
Облегчения не приносило ничего. Ни кипяточный душ, ни кувшин глинтвейна, ни чтение учебника по драконьей истории. Даже новость про Манфорда оставила Деррика равнодушным!
— Ваше высочество, майор Конраг просил доложить, что Манфорд Копперброк признался в попытке отравления, — сообщил с утра один из стражников, которые теперь дежурили у дверей спальни. — Его арестовали и отправляют в Аргенвир. Вы желаете увидеть его?
Нет, Деррик не желал. Ему было вообще плевать. Раньше он бы потребовал выдать ему Манфорда на поединок, лично выбил из гада всю дурь, чтобы доказать: пепел серебряным ни по чем, они — сильнее. Но все изменилось. Принц неопределенно махнул рукой, мол, делайте, что хотите, и стражник скрылся.