— Петра, кажется, капитану плохо. Помоги ему, — проговорила я, все ещё спускаясь.
— Стой, в смысле плохо? — она развернулась, провожая взглядом.
— Габриэль! — крикнула она, но я не остановилась, скрываясь за углом выхода на следующий этаж.
Эти два часа прошли довольно беспокойно. По всему легиону, на каждом углу, шептались о состоянии капрала. После того, как я сообщила Петре о здоровье Леви, она сразу же побежала к нему в кабинет, где и обнаружила его без сознания. Сбежались лекари, а потом подтянулись и зеваки, которых мигом разогнали.
На улице было ясно, я не заметила ни облачка. Спустившись к поляне, я прогулялась до ближайшего дерева и села под ним, закрыв глаза. Сейчас разносился слух о возможном отравлении капрала. Наверное, Эрвин уже стоял в кабинете Леви и раздумывал над тем, кто же мог это сделать. Что же касается капрала, то вряд ли он выживет. Хотя, не знаю. Поделом ему. В данный момент для меня существовала лишь природа, которой я могла отдаться целиком и полностью. Закинув ногу на ногу и потянувшись, я задела ладонью что-то острое. Распахнув глаза и чуть не крикнув от боли, я увидела острый сук, который и задела моя рука. Почувствовав жжение, мои глаза начали искать царапину. На правой руке, на ладони красовалась большая и широкая красная полоска. Кровь стекала по руке не переставая. Но не прошло и минуты, как она начала засыхать. Минута, и свежая алая кровь превратилась в бордовую и запекшуюся, она въелась в кожу. Только после того, как я стала отчаянно ее оттирать, темные комки начали падать с руки. Посмотрев на рану, я заметила, как она почти затянулась, слегка кровоточа. Я сжала руку и, встав с земли, направилась в штаб.
— Габриэль Йоханс, — обратился ко мне высокий серьезный солдат, когда я уже подошла ко входу к замку. — Ты должна пройти с нами.
— Что за причина? — спросила я, не подходя к ним ближе.
— Тебя ждёт командор, — сказал второй солдат, косясь на запекшуюся кровь на руке и уже ближе подойдя ко мне, взял за предплечье.
— Я сама пойду, пусти! — вырвалась я, проходя вперёд. Мне не нужно было показывать дорогу к Смиту, ведь я уже не раз там бывала, но для чего ко мне приставили этих двух амбалов? Явно не спроста. Неужели они думают, что это я отравила капрала?
У меня вырвался смешок, который заставил солдат напрячься и подойти ко мне ближе. Как можно было подумать обо мне такое? Я невинна и чиста! Подойдя к кабинету Эрвина, я открыла дверь и медленно вошла, оставив солдат позади. Я стояла перед Эрвином, который сейчас сидел за столом, Майком, который сейчас стоял у стены, Ханджи, было видно, что она пришла недавно, не сняв даже свой халат, и Леви, который сидел и даже не смотрел в мою сторону, в отличие от других. Все, кроме капрала, были одеты в форму, на нем же была белоснежная рубашка, чёрные брюки и пиджак, накинутый на плечи. Интересно, как он смог так быстро оправиться?
— Полагаю, ты понимаешь почему тут оказалась, — внезапно начал Эрвин, нарушив тишину.
— Меня обвиняют в отравлении, верно? — сказала я, поджав губы и продолжив:
— Знаете, командор, это очень серьезное обвинение.
— Тебе, Леви, не помешало бы ей рассказать, что значит слово «уважение» в нашем обществе, — продолжил Эрвин, на что капитан лишь кивнул.
— Эрд увидел, как Леви нёс тебя без сознания в свою комнату. Я, естественно, не знаю, чем вы там занимались, но ты в это время вполне могла подложить в его чай отраву, или, например, второй момент, существуют капли, которые можно распылить на место, где спит человек. При касании капли оседают и впитываются в кожу, — сказала Ханджи, поправляя очки.
— Да Вы побольше меня о ядах знаете, — усмехнувшись сказала я, видя ее лицо. Внезапно дверь распахнулась и в кабинет влетел Моблит.
— Ко… мандор… фух… извините, — запыхавшись сказал Моблит.- Как вы приказывали, мы обыскали комнату Габриэль и нашли причину отравления капрала. Нашли сильнодействующие капли и письмо, предназначенное неизвестному лицу. Но все мы это нашли под матрасом Кэрри, соседкой по комнате Габриэль. Кэрри Браун. По данным, она разлила на одежду Габриэль этот яд и была уверенна, что капрал либо найдёт, либо попытается помочь Йоханс, поэтому и использовала ее в своих целях. Единственное, что нам так и не удалось установить это то, как Йоханс осталась жива, после попадания яда в ее организм, — сказать, что я была в шоке-ничего не сказать; первой из кабинета выбежала Ханджи, потому что Кэрри была исследователем, то есть состояла именно в отряде Ханджи. Леви от удивления приподнялся, но вспомнив ситуацию сел обратно. Майк же испытывал смешанные чувства: облегчение, что это была не я и, такое же, как и у остальных, удивление, доля разочарования. Эрвин нахмурился и приказал:
— Задержать Браун и бросить в темницу, утром передать Военной Полиции.
— Есть, сэр, — сказал Моблит и побежал вслед Ханджи. Так значит тогда я потеряла сознание не из-за «низкого давления и маленького количества кислорода», а из-за Кэрри, которая вылила на мою, как они ее называют, гражданскую одежду какую-то дрянь. В душе стало все сжиматься. Как же так? Я ведь считала ее подругой, или даже больше, чем просто подругой. Лишь ей могла доверять. Жила с ней все это время, общалась. Стало как-то мерзко.
— Извини, мы ошибались, — сказал тихо Эрвин.
— Мне… мне нужно идти, извините, — как будто в трансе ответила я. Шатнувшись, я подошла к двери и дрожащими руками открыла ее.
***
Каждый раз я вздрагивала от любого шороха в моей комнате. Она опустела с тех просто как все вещи Кэрри вынесли. Я осталась одна. Почувствовала себя одинокой, такой же как и в первый день здесь. Опять. Все повторялось заново. По кругу. В голове не было ни одной мысли. Были лишь воспоминания, которые каждую минуту все больше терзали меня. Кэрри отравила меня, чтобы отравить капитана. Я была как вещь. Все меня видели вещью. Вещь, которая может дать информацию, вещь, до которой можно домогаться и унижать, вещь, чтобы отравить кого-нибудь. Да, сейчас я была здорова, но это только из-за моей непонятной способности организма. А что, если бы ее не было? Да и плевать. Плевать на все. Хочу покоя. Хочу к семье. Хочу к Кэрри. Да. Хочу к Кэрри. Выйдя из комнаты, я пошла, нет, побежала на нижние этажи, к темницам. Почти всегда они пустовали, но ни в этот день, ни в этот час. Я прошла, заглядывая в каждую камеру. И подойдя к последней, увидела Морковку. Морковка. Какое забавное прозвище. Из глаз брызнули слезы. Я подбежала к решётке и схватилась обеими руками за прутья.
— Кэрри! Кэрри! — говорила я. Увидев меня, она встала и бегом направилась ко мне.
— Габи! Габи, прости меня, прости меня. У меня не было выхода, прости меня, прости, пожалуйста. Я не хотела, — она встала напротив меня и схватила за руку. Обливаясь слезами, она говорила невнятные слова. Я не знала что это были за слезы. Слезы страха и отчаяния или безмерного стыда. Закрыв рот своей раненой рукой, чтобы не зареветь, я начала гладить ее макушку.
— Отойди. От. Решётки.- стоящий сзади капрал взял меня за локоть и оттянул от решетки.
— Стой! — я начала вырываться, но хватка оказалась слишком крепкой.
— Тебе нельзя к ней подходить, — сказал капрал. Кэрри отползла от решетки всё ещё рыдая.
— Простите меня, простите, — она начала копаться в своих карманах, ее руки судорожно пытались что-то отыскать. — Я не хотела, не хотела. У меня не была выбора, — сейчас, кажется, ее руки что-то нащупали, отчего она безумно улыбнулась.
— Помните обо мне, пожалуйста, — сказала Кэрри, вытягивая пару таблеток. Капитан кинулся открывать решетку, но было поздно. Закинув две таблетки себе в рот, она улыбнулась и сказала: