– Этот твой Жюль – обрубок, гнусный пьяница, распускающий руки сельский гончар, шаман, который должен гореть на костре! Он прежде всего! напомни ему, что он уже потерял себя! Его кривляния больше не проходят!
Вот такой уж я уродился! Полуслепой ученый! прежде всего, ученый! крупный! мелкий!.. без разницы!.. вам собираются отрубить голову…*[30] например!.. вы не можете отвести глаз от ножа!.. он тупой!.. кто он?!
– Палач, – кричите вы, – бездельник! Куда ваши точильщики смотрят!
И вы видите, как палач, струсив, уносит ноги! Дюжина остолопов собирается вас расстрелять, они целятся в вас, но при этом трусят ужасно!
– Цельтесь поточнее! Сердце тут! Ублюдки! – вот ваш крик.
В этом гениальность Архимеда, Ньютона и Паскаля: точно в цель!..
Возвращаюсь все-таки к своему рассказу:
– Лили, мы должны спуститься!..
– Нет!
Она, как и я, любопытна, ей хочется увидеть, как самолеты подымаются от Колэнкур… что они сбрасывают на вершину Монмартра! Ей это интересно!.. Монмартр извергает пламя! Вздувается… приплюснутый… шкаф, комод, три стула устроили тусовку… они теряют ножки в безумном танце!.. им так хочется станцевать ригодон! Вздувается, коробится паркет… лестничная площадка загромождена… вот черт! черт возьми! Я ругаюсь! Я вижу, как подскакивает пуфик!.. не может спуститься… взлетает на этаж выше! вот две фарфоровых вазы сталкиваются, разлетаются на осколки!.. это красиво! карусель в воздухе, в облаках возле Исси!.. клянусь, я не очень ошибаюсь, если судить по следам трассирующих пуль… Исси расцветает букетами! Цветы безумия рассыпаются искрами! потом зигзагом устремляются к земле! Дымные хвосты, клубы… потом ничего…
Они задали перцу предместьям, они сбрасывали на Сент-Уан целые составы мин, бомб и гранат всех сортов, но скоро все изменится! все происходящее – только репетиция!.. все будет по-другому, когда они ударят прямо в сердце! Текел было предсказано… Фарес! Мене!..* [31] вот тогда мы услышим!.. ужо мы выпучим глаза… я еще раз обращаюсь к Лили!
– Они засыпают нас зажигалками! Скажи Жюлю, чтоб он бросил все! Крикни ему через окно!
Она зовет его… он не слышит… ураган бушует вовсю! вот!.. осколок впивается в стену… фасад здания трескается… осколки кирпичей низвергаются в пустоту!..
– А, это его печь! Скажи, это печь Жюля! – говорю я Лили… – Гончар – твоя любовь! Гончарная глина – твоя печаль!..
– Но ему, должно быть, хочется пить! – отвечает она. – Ему там, наверху, нечего пить…
Какое беспокойство о его благополучии!
Тогда я ору:
– Ты хочешь пить, псих? Ты хочешь воды?
Существует предел досягаемости крика! Триста-четыреста метров!.. а он наверху, безногий калека, на мельничной крыше!
– Ее должны снести! – предвижу я. – С меня хватит! Черт возьми! Я так и вижу, что он сдох, там, наверху, в свистопляске языков пламени и рассыпающихся искр!.. зной! зной!.. ему вовсе не хочется пить! жулик! свинья! и как он вернется на свою тележку! на эту сцену! безногий акробат! он чудесно устроился! он художник, ему музы прислуживают! А вокруг натужно хрипят самолеты! и взрывы! сражаются целые эскадрильи! буравят! проносятся вихрем в потоках шрапнели, сбрасывают бомбы на крыши!.. отблески, рикошет осколков! в облаках! зеленые! желтые! это ли не рай для художника? Там я вижу Жюля! он бросает в пламя сумасшедшие бабки! у него жажда? ну и что? Блеск! Кто ему туда, наверх, попрет воды?… пожары вокруг… по крайней мере, на три сотни метров кусты залиты огнем зажигалок! и непрерывно летящие «кастрюли», которые шлепаются: буууух! все качается!.. отнести, что ли, Жюлю воды!.. мне кажется, это как-то неправильно… мне кажется, он наслаждается огненным представлением вокруг него! ну, мне так кажется! подобное можно увидеть не раньше, чем через тысячу лет! Я, когда-то побывавший на Ипподроме,*[32] в Зимнем цирке со своей бабушкой, я могу вам рассказать, где на самом деле устраивали настоящие феерии, там показывали, например, «Взятие Пекина»!*[33] Из-под купола опускали военный корабль, весь в синих полотнах, со всем экипажем, оснасткой, расцвеченный флагами! А иллюминация! не меньше тысячи лампочек! и все-таки это кажется чепухой по сравнению с тем, что происходит сейчас в Исси! Пюто, Гренель! из нашего окна отлично все видно, и тому, другому, тоже, с его башни! но тут вопрос пышности декораций, затрат на постановку, богатства шумовых эффектов и реквизита! а! ты там! гончар, честное слово! он мог бы провернуть эту мерзость, сидя на своей площадке!*[34] Он наслаждается!.. и через тысячу лет ему не увидеть такого великолепия!
30
Селин присутствовал 19 октября 1933 г. при публичной казни на Бульваре Араго осужденного на смерть. Анри Маше передает впечатления Селина: «Я сбежал вместе с ним!.. Мне удалось избежать его участи!.. Я разговаривал с его головой, лежащей в корзине!.. «Тебе больно?» Веки и губы дрогнули в ответ. «Где тебе больно?» Голова старалась ответить!.. Я держу ее, мертвую, в руках!.. Прошло едва ли две минуты, как ее отрубили!..»
31
«Мене, Текел, Фарес!» – библейское выражение, ставшее крылатым. Эти три слова встречаются в тексте Священного Писания, в книге пророка Даниила, и являются словами, которые невидимая рука начертала на стене во время пира Валтазара. (Ср. русский синодальный перевод Библии, Даниила 5, 25–28: «25. И вот что начертано: «Мене, Текел, Фарес». 26. Вот и значение слов: Мене – исчислил Бог царство твое и положил конец ему; 27. Текел – ты взвешен на весах и найден очень легким; 28. Фарес – разделено царство твое и дано Мидянам и Персам». Данные слова стали крылатым выражением в русском литературном языке.)
32
Ипподром, располагавшийся на углу Бульвара Клиши и площади Колэнкур, служил для больших представлений и спортивных соревнований со времени своего открытия в 1900 г. до самой перестройки под кинотеатр в 1911 г.
33
Селин мог застать то время, когда на Ипподроме и в Зимнем цирке ставились спектакли, но только не «Взятие Пекина». Это «военная драма для большого театрализованного представления», которая датируется 1861 годом (годом позже после самого события) и, кажется, больше не ставилась после 1892 года. Точные детали, приведенные здесь, повторены в романе «Из замка в замок». Скорее, это не собственные впечатления Селина, а воспоминания его бабушки – Селины Гийу. Нужно отметить, что в романе «Из замка в замок» Селин пишет, что спектакль проходил на Ипподроме, на самом деле он ставился в Цирке.
34
На верхушке мельницы «Галетт», на северной стороне, находится небольшая квадратная деревянная площадка, окруженная перилами.