Кем является тренер
За двенадцать лет совместных тренировок мне удалось заиметь непререкаемый авторитет в глазах ученика, несмотря на то, что по складу своего характера Марк был самостоятелен в суждениях, несколько ироничен и очень активен. Он стал уже обладателем многих наград, чемпионом мира, однако в наших отношениях ничего не менялось: как бы много он ни умел, в решающий момент оказывалось, что есть еще многое, чему следовало научиться.
— Видишь, — жаловался он мне где-нибудь на соревнованиях, — я сегодня никуда не гожусь! Дерусь плохо, и судья плохой, и противник неудобный, ничего не получается, и вообще не вполне здоров…
— Это ты зря, — приходилось настраивать его. — Не так-то у тебя все и плохо, тебя и сейчас голыми руками не возьмешь! А будешь слушаться — попробуем выиграть.
И он слушался. И что-нибудь придумывали и побеждали не раз вместе.
Чтобы предупредить возможную психическую перегрузку тренировок и боев, напряженного переживания за результат, всегда говорил ему: «Между нами должно быть разделение труда». Авторитет — авторитетом, а мне нужно было четко определить направленность его творчества в поединках. Но, кроме того, нерационально было искать в Раките только безгласного исполнителя. Он был способен на неожиданные решения, находки, и нужно было создать для этого благоприятную обстановку.
По этим принципам и строилось паше распределение обязанностей: «тренер — придумывает, ученик — выигрывает». И в пределах задания он получал полную свободу для импровизации. Его задача была изучать противников, не упуская ни одной мелочи. И все, что ему удавалось зачерпнуть, мы обдумывали сообща. Потом наступала моя очередь — принять решение и сформулировать задание, а после этого ему предоставлялась полная свобода в том, как выполнить задание.
Ракита очень любил помногу тренироваться, как правило, его не приходилось заставлять работать. Но иногда, когда до конца тренировки оставалось минут пять, я говорил:
— Хватит, на сегодня закончили.
— Почему? Я не устал, — возмущался он. — Ну, еще один бой!
— Все! — Уговорить меня ему не удавалось.
Я не боялся, что он перетренируется — при его «запасах» тренированности это ему не угрожало. Но зато, когда на тренировке или соревновании приходилось добиваться, чтобы он работал сверх сил и желания, я мог настаивать на своем.
— Не могу, Дод. Видишь, все из рук валится, так устал, — начинал говорить он.
— А, перестань, — отвечал я. — Ты устал! Лучше посмотри, как устал твой партнер. Тебе легче, ты же позиционщик и двигаешься меньше — только в тактических целях, а все остальные двигаются во много раз больше потому, что движение для них — фон боя. Так что нечего жаловаться! Ты можешь! Пошел! Запасы у тебя еще есть.
Маленькая хитрость становилась могучим рычагом для того, чтобы побудить его проявить волю: он безгранично мне доверял. А ведь однажды, еще до нашей встречи, он испытал жестокую перетренировку. Тогда он был в числе жаждущих попасть в ученики к Виталию Андреевичу Аркадьеву. А таких всегда было очень много. Виталий Андреевич любил присматривать сразу за большим количеством спортсменов. Поглядывал, иногда давал кому-нибудь из жаждущих урок, иногда наблюдал за поединками и при этом присматривался, что за человек, возможен ли с ним контакт. Круг же его признанных учеников был очень ограничен, и это естественно: он же не мог всерьез заниматься с многими — не хватило бы времени, да и сил. Никто из нас молодым его вообще не помнил, все последние тридцать лет это был пожилой человек, который просто не в состоянии давать в день больше четырех-пяти уроков. Да и это удивительно в его возрасте — к концу тренировок он всегда был мокрый до нитки. Он вообще всегда имел учеников больше, чем мог осилить. И плюс к этому — много «кандидатов».
Естественно, за Ракитой не было надлежащего присмотра. А сам он совершенно не знал меры в своем желании драться. В результате — перетренировался и некоторое время себя очень плохо чувствовал и слабо выступал. Он очень тяжело переживал свое состояние и с тех пор очень боялся повторения чего-нибудь подобного.
А ведь чтобы поднять уровень мастерства, необходимо быть готовым к длительной, изнурительной работе. А значит, мне следовало убедить его в том, что его нагрузки взвешиваются мною с аптекарской точностью. Он должен был быть спокоен за себя.