Если говорить самые умные слова, а делать оружием что-то неподходящее, то у ученика ничего не будет получаться. И он сразу поймет, по чьей вине. При всех самых лучших идеях «король» через пять минут окажется голым.
Условия нелегкие. Поэтому тренером по фехтованию становится, как правило, человек, который умел хорошо фехтовать. Не обязательно, конечно, чтобы он был чемпионом, но все-таки он должен иметь хорошие навыки владения оружием. Редким для фехтования исключением является пример тренера из Казани Владимира Житлова, фехтовавшего лишь на уровне кандидата в мастера. Он сумел вырастить прекрасных спортсменок (В. Никонову, О. Князеву, Н. Гилязову), ставших сильнейшими. Будучи бесспорно одаренным человеком, он и сам вырос в процессе работы не только в педагогическом плане, но и в технике владения оружием. Он учился, наблюдая работу других тренеров, и извлек из нее для себя максимум пользы. Но все равно заочное обучение нашему делу представляет гигантскую трудность.
Обычно тренер всемерно использует весь свой накопившийся опыт спортсмена. Ему может пригодиться даже то, что на поверхностный взгляд кажется мелочью. Во многих видах спорта мастер сам подгоняет себе инвентарь. Так и в фехтовании. Вряд ли идеальное соответствие клинков потребностям каждого фехтовальщика может быть рассчитано инженером. Обычно спортсмены сами «доводят» для себя рапиры, шпаги, сабли. Однако, например, Ракита ни на одном крупном первенстве ни единой сабли в руки не взял, прежде чем я с ней не повозился — не придал ей соответствующий изгиб, не подкрутил гайку, не выправил гарду. Как выяснилось потом, он это прекрасно умел делать и сам. Просто считал, что все-таки лучше с этим справится тренер. А сейчас, став тренером, он возится с саблей Виктора Кровопускова. И у того на душе становится спокойнее.
А вот Виталий Андреевич Аркадьев за оружием учеников никогда не следил. Это совсем не значит, что он не придавал ему значения. Просто считал, что спортсмен должен отделывать клинки самостоятельно, а не может — пусть находит сам выход из положения. В конце концов, Аркадьев же не был слесарем! Нельзя всех стричь под одну гребенку. Есть люди, которые, решив, что что-то главное, а другое нет, на второстепенное не обращают внимания. А для других каждая мелочь важна, так как она тоже может сыграть свою роль на длинных дорогах соревновательной борьбы.
Огромные физические и нервные нагрузки тренера по фехтованию можно в полной мере оценивать, лишь учитывая, что работать нужно не только молодым, но и в преклонном возрасте, в хорошем настроении и в плохом, чувствуя себя физически бодрым или перебарывая недомогание. В других видах спорта, циклических например, основная работа тренера связана с карандашом и бумагой. В ней больше используются его знания, методическая подготовленность, чем способность обеспечить ученику возможность успешно действовать.
Хотя если говорить о фехтовании на саблях, то спортивный багаж для тренера даже и недостаточен. Ему нужно освоить еще и новую технику, необычные движения и их параметры. Поэтому у саблистов бывает, что сильный спортсмен, став тренером, не сразу овладевает профессиональными навыками. А специфика эта скупо описана, и ей, как правило, спортсменов не обучают из-за очевидной, казалось бы, элементарности. Каждому приходится доходить до сути самоучкой. Почему-то предполагается, что большой спортсмен быстро доберет недостающие ему для дела технические детали, «мелочи», чтобы с успехом заниматься тренерской работой. Но они как раз и отражают личное мастерство лучших сабельных наставников. Научиться им, взяв учебник, тоже не просто, так как знания не заменят необходимых навыков.
Тренеру все время нужно балансировать, в своих действиях не выходить за рамки условностей, а если выходить, то только когда уверен, что покажет себя наилучшим образом. Сильный фехтовальщик, придя на тренерскую работу, может не сомневаться — еще в течение нескольких лет он сохранит способность вести спортивный бой на своем прежнем уровне. В конце концов, для одного боя не требуется столько выносливости, сколько нужно спортсмену в соревнованиях, продолжающихся до четырех суток.
Через четыре года после того, как я «сошел», мне как-то раз снова пришлось участвовать в бою. Марк Ракита, вернувшись с международного турнира, не приехал на планировавшийся сбор сразу, а задержался дома на несколько дней. А когда прибыл на сбор, на первой же тренировке мне стало ясно, что эти несколько дней он провел «вне режима».