Приложение
Чуть позже в поселке оборотней Запретного леса
— Пьешь?
— Будешь? — изрядно нагрузившийся Рыжий подвинул бутылку Огденского к краю стола.
— Воздержусь. Да и тебе бы…
— Ты знал, что Гарри ходит к Хогрсу?
— Знал.
— И?
— Что «и»? Просто знал.
— Почему ты не от–от–отстановил его?
— А почему я должен его останавливать?
— Опасно. Тм маги и эт–эта тварь. Твари!
— Жизнь вообще опасная штука. В поселении мы все равно под ударом. День за днем. Каждый день. Визит авроров. Или нужда Олливандера в новом материале для палочек. Или… Да тебе ли не знать?
— Там пасно.
— Стая решила, что нет.
- *** ***** ***, **** думаешь! — несмотря на то, что при обычной беседе буквы проглатывались, мат у Рыжего вышел без запиночки, — я т… о… же часть ста… и.
— Нет. Мне жаль, Рыжий, но нет. Ты маг. И частью стаи так и не стал. Хоть я и благодарен тебе за все, что ты для нас делаешь.
— Аааа, *****! Чего ж так?
— Хотя бы того, что ты не способен принять наши правила, наши законы, наш взгляд на мир.
— Ууууу! Как ты заговорил! Чего ж тогда меня с Пету–ни–ей не погнал сразу?
— Ты заговариваешься! Петти была моей женой. Я любил ее. Как люблю своего сына. А ты мешаешь ему жить.
— Я мешаю ему сдохнуть! — грохнул кулаком по столу мгновенно пришедший в звериную ярость анимаг.
— Мне не нравится, чему ты учишь пацана. Ты не дорожишь своей жизнью, постоянно выплясываешь какие–то странные танцы перед носом у Смерти, бросаешься на полувеликана. И на этом же фоне пытаешься привить мальчишке покорность судьбе и опаску, граничащую со страхом и подлостью. Сидеть тихо и не высовываться — мне это не нравится. Пусть лучше полно живет и рано умрет, чем будет гнить всю жизнь. Понял? Я не позволю вырастить из Гарри ни во что не вмешивающегося гребанного камикадзе! Которому неинтересен окружающий мир и который на совершеннолетии поставит целью жизни месть, как его обожаемый дядюшка.
В ответ Рыжий разразился бессодержательной, но весьма образной грязной матерщиной.
Гость молча убрал спиртное в ящик стола.
— А чему учишь его ты? — неожиданно почти трезвым голосом произнес анимаг.
— Жить. Уважать силу. Раздвигать границы. Не упускать выгоду.
— Силу? Выгоду??? Да *** ******* ***** выгоду. Поджать хвост и скулить? Забыть все и лизать леснику руки? Да чтоб я сдох, если это будет! Чтоб я сдох, если племянник будет так жить!
— А что ***** ты **** ***** ***** предлагаешь? Бешеной собакой напрыгивать на непробиваемого, несопоставимого по силе врага? Не видеть в волшебном мире ничего, кроме объекта мести? Не соотносить возможности? ** ******* ******* *****! — тоже не сдержался визитер.
— Мы могли бы завалить его стаей.
— И подписать своей лапой министерский приказ о ликвидации? Даже если в верхах проявят великодушие, казнив только самцов, самки и детеныши не переживут первую же зиму в Лесу. Идиотом–то не прикидывайся! Я работаю над безопасностью.
- *** ты работаешь! Ни *** не видно результатов работы!
— Ну предложи выход, который не предполагает всеобщей смерти!
— Да пусть бы и сдохнуть! Мы все еще люди. Моя сестра не была самкой! Чтоб ты сдох! Мы должны вцепиться в горло и рвать.
— О, да, очень по–человечески. Только меня не устраивает смерть стаи. Даже если из–за этого ты впредь станешь считать меня темной тварью, как в учебнике было написано. Еще одна выходка, и в Лесу тебе не жить. И с Гарри видеться запрещу. Понял меня? — жестко произнес мужчина и ушел, хлопнув дверью.
Выпитый алкоголь приливной волной ударил в голову. Рыжий застонал и уронил голову на безвольно лежащие руки, промахнувшись и звонко стукнув лбом о столешницу.
Хотелось плакать от бессилия. Или разгромить комнату.
Но плакать — недостойно. А громить комнату — глупо. Самому же потом восстанавливать. На что нет ни сил, ни средств. Он все–таки смахнул на пол пару полок с небьющимися предметами. А потом полез в стол за бутылкой Огденского.
*****! ** ** ***** ** ****** ****! **** ******* ****** через Мерлина, внахлест ***** ***** **** после **** ****** всем Лесом!!! Бутылка стояла за фотографией. И рука, против воли, ухватила не за стеклянное горлышко, а потянулась к снимку. К обычной маггловской неподвижной фотографии в самодельной рамочке. Чтоб этот коварный волчара лисой в следующее полнолуние перекинулся!
Потерев припекающие, словно туда сыпанули злого красного перца, глаза, Рыжий вгляделся в фото.
Он в аниформе волка с рыжими подпалинами на спине и хвосте, стоит прямо по центру, служа одновременно лошадкой троим карапузам–погодкам от пяти и младше. Гарри, Дейзи и Петуния, соответственно. Драгоценный племянник и лапочки–дочки. А по бокам — две самые дорогие женщины, трагически ушедшие из его жизни в один страшный осенний вечер. Сестренка Петти, в честь которой он назвал младшую дочурку и обожаемая Сара, жена, сокровище, которое он неизвестно чем заслужил. Вот разве что своей собачьей преданностью. Сестре, стае, друзьям.