— Мухи, сударь, летят не только на мед, — ответила фехтовальщица.
Де Гард захохотал, а Франкон, чтобы скрыть улыбку, отвернулся.
— Что вы ржете, старый осел? — возмутился де Санд и выхватил из ножен шпагу. — Слезайте с коня! Я сейчас быстро заткну вам глотку!
— Даниэль! — пытался удержать фехтовальщика Франкон. — Господин де Гард не молод, а вы лучший фехтовальщик Франции!
— Не мешайте де Санду, Франкон, — усмехнулся капитан, сходя с лошади. — Он, кажется, желает показать это госпоже де Бежар.
— Черт бы вас побрал, де Гард! — воскликнул де Санд и ринулся в бой.
Поединок, однако, длился недолго. Капитан едва успевал разворачивать свое грузное тело, спасая его от верткой шпаги де Санда, пока тот не сжалился и не выбил оружие из его рук. После этого довольный фехтовальщик сунул шпагу в ножны, не кланяясь, вскочил в седло и поехал вперед возглавлять обоз.
— Вот это господин! — прищелкнул языком Эжен и восхищенно посмотрел в его развернутую парусом спину.
Побитый капитан тяжело взобрался на лошадь. Паскаль подал ему флягу с вином.
— В самом деле, старею, — констатировал де Гард, ворочая толстой шеей. — Будь я проклят!
Миновав мост, обоз двинулся дальше. Женька молча держалась за поводья и хмуро смотрела, как де Санд командует движением. Капитан тоже не разговаривал. Вместе с победой над собой он отдал Даниэлю право первого и теперь покрикивал только на Эжена, который все наглее отвечал непослушанием, бросал кассу и вился вокруг нового вожака, который был моложе и сильнее.
В Монлери обоз сделал остановку. Де Санд нашел священника, отдал ему медальон де Вика и попросил позаботиться о покойниках. Потом он подошел к Женьке и велел сойти с лошади.
— Но это не ваша лошадь, сударь!
— Будет моя. Мне причитается за хлопоты с этим убитым финансистом. Слезайте-слезайте! Я не намерен больше задерживаться на дороге из-за вашей тихоходной колымаги.
Женька спрыгнула на землю, но прежде, чем вернуться в освобожденную от мертвых тел телегу, спросила:
— На какой улице находится ваша школа, сударь?
— Зачем вам моя школа?
— Скоро в Париж приедет мой брат. Вы возьмете его?
— Мои уроки стоят дорого.
— Я найду деньги.
— Тогда улица Сен-Мартен. Пусть приезжает. Посмотрим на этого вашего брата.
Спонтанно возникшая идея с «братом» показалась Женьке удачной. Она понимала, что времена еще были не те, и легально заниматься шпагой девушке здесь никто не разрешит.
Треклятый день
Оставив заботу об убитых священнику, фехтовальщик больше не задерживался и укатил с телом мертвого откупщика далеко вперед. Капитан порасправил плечи, стал весел и снова приобрел власть над своими людьми.
— Держитесь, милочка! Скоро мы увидим первые парижские шпили! Черт побери, какой треклятый день!
Мане прибавил ходу, выжимая из бедных лошаденок все, на что они были способны.
Вскоре между холмов неясно засветилось что-то грязновато-белое, похожее на клок не растаявшего снега. Низкое солнце подсвечивало этот лепной осколок розовым, и он слегка поблескивал, словно сам источал это, притягивающее взгляд, сияние.
— Париж, милочка! — крикнул де Гард, и Женька еще больше вытянула шею.
Подъезжали. Все теснее стали жаться друг к другу загородные дома, огороды и островки не вырубленного леса. Однако этих островков становилось все меньше, а домов все больше — незаметно они образовали собой довольно прямую и длинную улицу, и Женька поняла, что они уже в городе. От восторга у нее стеснило дыхание. Косой луч солнца раззолотил ее щеки и окрасил рыжим волосы.
День клонился к вечеру, но улицы были еще полны народа. Заканчивали работу в своих лавках их владельцы, запирали мастерские ремесленники, выкликали своих детей с улиц хозяйки. Ближе к центру появились всадники в длинных плащах и портшезы, из которых выглядывали дамы в полумасках. Спешили по домам чиновники, подтягивались ближе к кабачкам офицеры и солдаты королевских армий. Мелькнули серо-голубые мушкетерские плащи, и фехтовальщица почувствовала, как приятным зудом зачесались ладони.
Мане покрикивал на прохожих. Эжен скакал впереди и расчищал путь, но на одном из поворотов он оказался бессилен, и телега застряла. Впереди не смогли разъехаться два экипажа, сзади напирал воз с пустыми бочками.
Капитан чертыхнулся.
— Увы, милочка, сожалею, но я не довезу вас сегодня к вашему дядюшке.
— Что же делать?
— Остановитесь пока в гостинице. Вон там, видите вывеску? Это «Парнас». Приличная кухня, услужливый хозяин. Согласны?
— Да, я, пожалуй, остановлюсь в «Парнасе», — кивнула девушка, зацепив взглядом пару голубых мушкетерских плащей, мелькнувших в дверях.
— Эжен! — скомандовал капитан.
Нормандец только того и ждал, — соскочив с коня, он подхватил Женьку на руки. Фехтовальщица не сопротивлялась, а даже с готовностью уцепилась за его шею. От Эжена пахло солнцем, и этот запах заряжал ее новой энергией.
— Что ты делаешь, окаянный? А вы-то, сударыня! — не ожидая столь вольного обращения в благородной дворянке, прикрикнул де Гард, но его солдат и девушка из Беарна только смеялись.
— Я провожу нашу госпожу до гостиницы, капитан! — воодушевился дерзкий парень.
— Я тебе провожу! За кассой смотри, шалопай! Госпожу де Бежар проводит Паскаль. Гаспар, Жиль, шевелитесь! Мне нужно до заката сдать эти чертовы деньги! Не хватает еще, чтобы меня ограбили здешние мазурики со Двора Чудес! Что застыл? Оставь немедленно девушку, босяк!
Как только Эжен мягко поставил смеющуюся фехтовальщицу на землю, она попрощалась с капитаном и направилась в сторону гостиницы. Паскаль потащил следом ее баул.
Груды гниющих фруктов, сваленные прямо у дверей домов, лошадиное дерьмо вкупе с собачьим и человеческим очень затрудняли недлинный путь до «Парнаса», отчего первый восторг от прибытия в знаменитую столицу несколько спал. Женька пораженно крутила головой, и только запах жареного мяса, которым несло со стороны гостиницы, на короткое время перекрывший ароматы загаженных улиц, вернул ей прежний оптимизм и надежду на более приятные впечатления от этой «европейской Мекки».
На вывеске «Парнаса», как и в Этампе, тоже был выкован конь, но здесь, конечно, крылатый. На этот раз Женька не стала вдумываться в его значение — ей хотелось есть. Паскаль добросовестно передал порученную ему девушку во владения ее хозяина и поторопился вернуться к капитану.
Хозяин «Парнаса» господин Бушьер, в отличие от хозяина гостиницы в Этампе, держался с большей важностью, но лоснился тем же наработанным годами радушием. Окинув фехтовальщицу опытным взглядом, он предложил ей комнату из самых дешевых.
— Миленькая комнатка, госпожа де Бежар, только стола нет. Ужинать вам придется внизу, в трапезной, но зато по цене…
— Я согласна, сударь. Теперь мне бы… по нужде. Куда можно пройти?
— В номере есть горшок, сударыня.
— Горшок? — переспросила фехтовальщица, еще не осознав полностью, в каких условиях ей предстоит проживать, и что мадам Лекок беседовала с ней об этом шесть дней не ради развлечения.
— У нас приличная гостиница и мы заботимся о своих постояльцах, сударыня. Луи-Жан выносит горшки из номеров каждый день. Он хоть и дурачок, но старательный. Я пошлю Шарлотту, она поможет вам.
Шарлотта, светловолосая, похожая на финку, девушка провела Женьку в комнату и в первую очередь, помогла ей с пресловутым горшком. Отдельных уборных еще не существовало, и несовершенный быт вынуждал отказаться от стеснения. Несмотря на то, что Шарлотта была дочерью хозяина, она вела себя с новой постоялицей почтительно и, как простая служанка, с готовностью поддерживала над горшком ее многочисленные юбки.
— У вас кровь на сорочке, госпожа, — заметила она, со значением двинув светлыми бровями. — Могу предложить ветошь. У меня много приготовлено для таких случаев.
— Это не моя кровь, — сухо пояснила фехтовальщица, вспомнив сгинувшего в реке Кристиана.
После шести часов пути Женька проголодалась, и Шарлотта проводила ее в трапезную. Там она нашла ей место за столиком в углу, где привалившись к стене, дремал крупный, точно бурый медведь, мушкетер.