— Да-да, я уже догадался.
— Скажите об этом Даниэлю, пусть больше не приезжает.
— Сомневаюсь, что это его остановит.
Женька отстранилась от врача. Влага с ее глаз испарилась.
— Так или иначе, но я не могу уехать, пока не закончу «Записки» и… и еще я хочу заняться этой прачечной, — решительно сказала она.
— Хм, хорошо, только не передавайте ваше одеяло Люс и кому-либо еще из ваших прачек. Господин де Санд сказал, что позже всем пошлет по одеялу и тюфяку, — улыбнулся Лабрю, поцеловал девушке стертые на стирке руки и ушел.
Работа на развозе, за исключением того, что надо было толкать тележку, когда она застревала в грязи, была, конечно, легче, чем в прачечной, но только физически. Развозчица отвечала перед кастеляншами заказчиков за все огрехи, которые могли остаться при стирке; — оставшуюся грязь, повреждения и ошибки при раскладывании по корзинам. В ее положении фехтовальщице не нужны были скандалы, поэтому ей приходилось быть предельно дипломатичной в богатых особняках и строгой в прачечной. Из-за этого у нее сразу случилось пара конфликтов с Бригиттой, которой пришлось вернуть зашивать порванное кружево на сорочке, и с Пакеттой, которая потеряла навык стирки, долго будучи на развозе.
— Выслуживается, — слышала Женька за спиной ее ядовитый шепоток.
— Гляди, она еще за Клемана замуж прыгнет, — посмеивалась Марсена. — Ишь, раскомандовалась!
Женька не отвечала и продолжала стоять на своем. Беранжера смотрела на происходящее, как на данность и покрикивала на прачек на пару с фехтовальщицей. Она тоже не имела права допустить плохой работы.
Однажды из самых лучших побуждений фехтовальщица вступилась за Бригитту, которую ударил Клеман, когда обнаружил в лохани с господским бельем ее сорочку, и вместо побоев предложила наказывать за нарушения более цивилизованно, то есть, вычетом из жалованья. Мишо тотчас одобрил эту идею, а прачки возмутились и стали смотреть на девушку как на врага, пробравшегося в их стан. Они были согласны на любые побои, но только не на потерю тех грошей, которые здесь зарабатывали, однако их просьбы оставить все по-старому ни к чему не привели, Мишо уже понял выгоду, похвалил фехтовальщицу и утвердил новую систему наказания.
— Я же хотела сделать вам лучше! — пыталась оправдаться перед возмущенными женщинами Женька.
— Да будь ты проклята со своим «лучше»! — разбушевалась Марсена.
Казалось, она готова была пристукнуть внезапно народившуюся реформаторшу своим утюгом, и прачек смягчило только то, что им подвезли обещанные де Сандом одеяла.
Деньги за постиранное белье собирал Клеман, выезжая по адресам под охраной Клода и Жиля, поэтому кассу развозчица с собой не возила. Даровые, которые Женька получала в богатых особняках, она делила пополам с возчиком. Пакетта подобного не делала, поэтому Тавье новую развозчицу полюбил и оберегал ее интересы, как свои. Это пригодилось ей, когда она покупала себе свечи и свое огниво, чтобы не просить его у Беранжеры и работать над рукописью по ночам. Тавье она сказала, что шьет себе одежду.
— Смотри, только дом не спали, — предупредил возчик, но никому, конечно, об этом не сказал.
Существовал в ее новой работе и еще один подводный камушек. Из тех домов, которые обслуживала прачечная Мишо, был особняк де Лавуа, где Женька могла нечаянно встретиться, как с Валери, так и с Клементиной. На ее счастье, она общалась только с кастеляншей или с управляющим, заходила с задней двери и перед этим низко опускала чепец. Один раз она чуть не столкнулась там с двоюродным братом Клементины и другом де Вернана Полем де Лавуа, но вовремя наклонила голову, когда выезжала со двора на своей тележке. Опасно было и на улице, где фехтовальщицу могли узнать, как друзья, так и враги, но девушка от своей новой должности не отказывалась, — она давала ей больше свободы, а что касалось опасности, то ходить по краю ей всегда нравилось.
Не склонная бросать слова на ветер, фехтовальщица всерьез решила взяться за прачечную и рассказала Мишо об идее желоба, который хорошо было бы протянуть от колодца к котлам и про насос, чтобы качать воду прямо из-под земли.
Мишо сначала продолжительно молчал и переглядывался с Клеманом, а потом спросил:
— Сама, что ль удумала?
— Сама.
— Клеман, а?
— Тут какой-то подвох, отец.
— Да какой подвох? Давайте, я сама съезжу к Форгерону! — предложила девушка.
— К какому Форгерону?
— Это кузнец, штуковины разные изобретает. Я думаю, он сможет соорудить такой насос.
Мишо еще немного подумал, потом кивнул и разрешил поехать к Форгерону. Женька, уже неплохо узнав город, нашла кузнеца все в том же дворе, где стояла его, значительно облегченная по сравнению с первоначальной моделью, летательная конструкция. Теперь конструкция имела вид того самого треугольника, который когда-то нарисовала на земле фехтовальщица, а сам конструктор в позе роденовского мыслителя сидел перед ней на чурбаке. Рядом лежал его пес Брут. Увидев девушку, Брут завилял хвостом, а задумчивый Грегуар даже не шевельнулся.
Женька выпрыгнула из тележки, велела Тавье подождать и, пройдя за ворота, подошла к аппарату. Потрогав конструкцию руками, она сказала:
— Полотно провисает… Это плохо.
— Ткань дурная, я каждый день подтягиваю, — ответил изобретатель девушке так, будто они каждый день беседуют об этом.
— Может быть, проклеить чем-нибудь?
— Может быть.
— И кресло надо убрать.
— А где сидеть?
— Не надо сидеть, нужно лететь. Вот отсюда должен идти поддерживающий шнур. Его нужно закрепить на поясе… А здесь, впереди сделайте легкий поручень… Как это объяснить?..
Форгерон молча подал девушке веточку дерева, которую теребил в руках. Она улыбнулась и, как в прошлый раз, стала чертить ею по земле. Поверхность была мокрой, и чертеж получился довольно четким.
— Вот так, — сказала она. — И еще нужно равновесие. У тебя, по-моему, передняя часть тяжеловата, а это верное пике.
— Что?
— Врежешься носом в землю, говорю. Что ты так смотришь?
— Вы кто, сударыня?
— Я развозчица из прачечной Мишо.
— Тогда такие мысли не должны быть в вашей голове.
— А это и не мои мысли, — не стала присваивать себе идею будущего дельтапланеризма Женька. — Я только предаю их тебе.
— Зачем?
— Вижу, что ты для этого подходишь.
— А та, другая? Которая советовала мне изменить форму?
— Та другая — это другая. Помалкивай об этом, а то у тебя ничего не получится. Теперь о том, зачем я приехала.
Девушка рассказала о своих замыслах. Выслушав ее, Грегуар согласился, что идея вполне осуществима, и они поехали к Мишо. Там прямо перед носом хозяина и его недоверчивого сына он нарисовал чертеж. Вместе с ним лихо водила пером по бумаге и фехтовальщица, что повергло хозяина в новое безмолвное изумление. Кузнец предложил еще сделать новые котлы с трубами, ведущими прямо в лохани, чтобы не переливать ее ведрами. Мишо озадаченно посмотрел на рисунок, потом на сына и спросил:
— Что теперь скажешь, Клеман?
— Нужно будет останавливать прачечную.
— На неделю, не больше, — пообещал Грегуар. — Котлы можно сделать отдельно.
— Это неглупо, но что это даст?
— Работа ускорится, сударь, — сказал фехтовальщица. — Вы сможете взять на себя еще несколько домов.
Мишо поворочался в кресле, поскреб затылок и снова посмотрел на сына.
— Посчитай все это, Клеман, — велел он. — Через три дня я должен видеть эти расчеты, а ты, прыткая, ступай, теперь мы без тебя разберемся.
Новость о возможных переменах прачки приняли настороженно.
— Зачем это все надо? И так было сподручно.
— А теперь будет легче и быстрее! Воду из колодца можно накачать, а не носить, а подогретую сразу из котлов в лохань пустить! Я попрошу, и Грегуар еще какую-нибудь вертушку придумает, чтобы руками не стирать!
— Как «руками не стирать»? — поразилась даже Беранжера. — А куда ж все тогда? На улицу?
— Не… не знаю, — неуверенно сказала отчаянная реформаторша, забывшая в угаре своей деятельности об этой обратной стороне прогресса. — Можно рабочий день сократить и субботу для отдыха освободить.