Рука Господа
В воскресенье на рассвете все участники будущего грабежа встретились в предместье Парижа в стороне от дороги, ведущей к Реймсу. Было морозно, и каждый в разной степени подогревал себя яблочной водкой, взятой во флягах. Женька водку не пила, и не только потому, что еще надеялась сберечь будущего ребенка, — ей не нужно было, чтобы что-нибудь помешало ей сконцентрироваться, поэтому в ее фляге была вода.
Все еще раз обговорили детали нападения. Веселый Жан, выпив, основательно повеселел, лихо отдавал распоряжения направо и налево, а фехтовальщица смотрела на его широкую спину, — смотрела пристально и холодно, видя в ней только некую отвлеченную мишень. «Рука Господа направляет вас, — вспомнила Женька слова Клементины. — А почему бы и нет?» Ее не интересовало сейчас, с какой целью Клементина говорила эти слова, главное, что они поддерживали фехтовальную решимость и давали уверенность в том, что она все делает правильно.
Веселый Жан отдал приказ, и вся группа свернула на дорогу, ведущая в сторону Марны к назначенной для налета вилле. «А если это дом графа д, Ольсино?» — подумала девушка и даже обрадовалась. Завершить дело возмездия разорением его преступного логова показалось ей вполне логичным, однако на одной из развилок возы направились в другую сторону, и намеченная для налета вилла вскоре показалась среди деревьев. Это было не менее роскошное строение, но не дом покойного графа.
Округа полнилась спокойствием. Было еще очень рано, однако из трубы дома вился легкий дымок.
— Это еще что? — нахмурился Веселый Жан и остановил обоз.
— Надо сходить узнать, — предложил Рони.
— Тише! Вон Жослен ковыляет.
Жослен, перебежками добравшись до своих, пояснил ситуацию:
— Дочь хозяйки вчера приехала с сестрой.
— Хм, с охраной? — спросил Проспер.
— Двое парней и служанка. Экипажа нет, верхами прискакали.
— Где они?
— Бабы спят, охранники на кухне жрут вместе с конюхом, здешние двое в зале сидят.
Проспер и Кристиан переглянулись.
— Чепуха! Осилим, — уверенно сказал Тулузец.
— Это еще не все, — оглянулся на дом Жослен. — Епископ здеся.
— Какой епископ?
— Из Реймса. Тоже вечером прибыл. Три охранника и слуга.
Проспер присвистнул.
— Семь охранников… Тулузец…
— Что семь? — вместо Кристиана ответил Веселый Жан. — Вы не поножовщики, что ли? Большая добыча на кону! Я без нее не уеду! Рони, Жакерия, вы со мной, сучьи дети?
— С тобой, Веселый! — с готовностью отозвался Жакерия и вытащил из-за пояса широкий секач. — Только епископ мой, собака!
— Никто нас не ждет сейчас, — сказал Кристиан. — Это славно. Где охранники, Жослен?
— Наверху в галерее. Двое спят, один дочку повара тискает.
— А епископ?
— В спальне с госпожой де Рошаль. Притомились они за ночь.
Все засмеялись. Не смешно стало только фехтовальщице.
— С какой госпожой де Рошаль? — спросила она.
— Так с дочкой хозяйки, с Маргаритой. Красивая такая деваха! Кожа мраморная, волосья густые по задницу! Я бы и сам на месте епископа не прочь побывать!
— Ладно, хватит болтать! Пора дело делать, — сказал Веселый Жан. — Иди ворота открывай, Копень.
Жослен побежал к дому, а Проспер быстро набросал новый план. Решили зайти через кухню, так как, по словам Жослена, парадная дверь еще была заперта. Вся силу нападения должна была быть направлена на охранников.
— Челядь сопротивляться не будет, повяжем да в чулан толкнем, — сказал Художник. — Кончать только тех, кто бежать надумает. Пистолеты пользовать на крайний раз. Чем быстрей и тише сверстаем, тем фарту больше будет.
Однако быстрей и тише не получилось. Сначала все пошло удачно — Жослен оглушил сторожа пистолетом и открыл ворота. Возы беспрепятственно въехали во двор. Веселый Жан, Трюха, Шило и фехтовальщица остались ждать у парадного входа. Проспер, Рони, Кристиан, Жакерия и Рони зашли с торца через двери, ведущие на кухню. Едва они скрылись за углом, как внутри дома послышались крики, визг и грохот разбиваемой посуды. Из окна, словно ошпаренный, выпрыгнул парень, в котором Женька узнала Северина, и побежал к воротам. Веселый Жан, державший наготове пистолет, тотчас развернулся и выстрелил. Северин вскрикнул и упал. Открылись парадные двери, и Жослен призывно махнул рукой. Веселый Жан и Женька бросились в дом.
В зале продолжалась борьба, начатая еще на кухне. Проспер схватился в рукопашную с одним из солдат. Сверху по широкой лестнице спускались со шпагами наголо еще двое. Рони пытался связать визжащую Лизи.
— Что ж ты орешь-то, дура?
Раздраженный парень махнул кинжалом. Лизи замолкла и повалилась навзничь. Рони вступил в поединок с охранником. По залу летали ножи Кристиана, и сверкал своим секачом Жакерия.
На площадку лестницы в одной сорочке выскочила девочка — подросток, в которой Женька узнала сестру Маргариты Габриэль. Увидев творившееся внизу, девочка отшатнулась и закричала:
— Маргарита! Маргарита!
При виде полураздетой Габриэли Веселый Жан азартно вскрикнул и, громко улюлюкая, погнался за ней. Женька, не выпуская из виду его сутулую спину, молча побежала следом.
Девочка пересекла коридор, юркнула в одну из комнат и попыталась закрыться на ключ, но не успела, — бандит распахнул дверь ударом ноги, набросился на беглянку и, повалив на ее пол, стал стаскивать с нее сорочку. Тонкая шелковая ткань поддалась и затрещала. Девочка брыкалась, кричала и плевала в уродливое лицо. Веселый Жан разозлился и сцепил свои широкие пятерни на ее худеньком горле. Габриэль стала задыхаться. Фехтовальщица подскочила вовремя и одним, много раз просчитанным в уме, ударом загнала точеное лезвие кинжала в согнутую спину. Руки бандита ослабли, он обмяк и рухнул прямо на девочку, придавив ее собой. Женька тотчас отвалила его в сторону, поставила Габриэль на ноги и, сунув ей свой плащ, велела уходить.
— Спрячься где-нибудь, — сказала она, — и не вылезай, пока мы не уедем. Ты поняла меня?
— А Маргарита?
— Ее судьба теперь в руках Бога.
— Я без нее не уйду, не уйду!
– Беги сейчас же отсюда, дура, а то прирежу тебя, поняла! — замахнулась окровавленным кинжалом фехтовальщица.
Девочка отшатнулась и с испугу едва сама не выпрыгнула в окно, но Женька удержала ее и помогла спуститься вниз на простыне, которую сдернула с еще теплой кровати. Как только Габриэль скрылась за углом дома, фехтовальщица расстелила простыню на полу, скинула в нее первые попавшиеся вещи — золотой подсвечник, кувшин, какую-то одежду из ларя, завязала и потащила вниз.
По всему дому продолжали слышаться, то отчаянные, то ликующие крики. Внизу валялись тела убитых и умирающих охранников. Неестественно запрокинув свою «птичью головку», безмолвно лежала в луже крови Лизи. Жослен сидел на полу и перевязывал тряпкой раненую ногу. Прикрывая всем своим полным телом испуганного мальчика, сдавленно подвывала какая-то женщина в углу.
— Кто? — кивнула на них фехтовальщица.
— Повариха с сыном, — ответил Жослен. — Мужа ее сразу подрезали, как только начал кочергой махать.
— Кто?
— Тулузец твой. Если б не он, этот толстяк меня бы враз прикончил.
— Остальные где?
— Вещи тягают и тайник ищут.
Тайник скоро был найден. Проспер и Кристиан вытащили сундук в зал, куда собиралось награбленное добро со всего дома. Женька бросила свой узел на пол и спросила Кристиана:
— Что с Маргаритой?
— Не знаю. Жакерия в спальню побежал.