Из коридора фехтовальщица выскочила в широкую галерею, потом на лестницу, где чуть не сбила с ног маркиза де Шале, который поднимался ей навстречу. Он ловко поймал ее в свои объятия, будто только этого и ждал, но она тут же вырвалась и воскликнула:
— Что вам нужно, сударь?
— Ничего особенного. Вы опаздываете к столу, госпожа де Бежар. Я хотел проводить вас вниз.
— Проводить? — недоверчиво сверкнула глазом разгоряченная девушка.
— Проводить… Что с вами? Вам плохо?
— Плохо кое-кому другому, а мне хорошо!
— А что за переполох в ваших глазах?
— Что за переполох?
— Вы, как та Коломбина, одурачили своих кавалеров, а теперь бежите от них?
— У меня нет кавалеров.
— Куда же вы так спешили?
— К ужину. Куда еще?
— Тогда идемте. Я тоже не на шутку проголодался.
Маркиз улыбнулся и протянул руку, Женька, немного успокоившись, подала свою, и оба направились в трапезную.
По пути к столу де Шале говорил что-то о туалетах дам и о спектакле, но девушка слушала его невнимательно, занятая мыслями о том, что будет делать, когда де Жуа и де Брюс вернутся. Пока шла, она успокоилась и снова решила, что эти «дворцовые разбойники» не осмелятся нападать на нее прилюдно. Защиты фаворита короля фехтовальщица не искала, хотя видела в его глазах расположение. Ее не трогали эти светские ухаживания и, кроме того, по давней фехтовальной привычке она стремилась защищаться сама.
Сладкая трапеза
За столом госпожу де Бежар посадили так же, как в ложах, соответственно установленному рангу, который зависел от древности дворянского рода и должности при дворе. Род де Бежаров был не на последнем месте в иерархии дворянских родов королевства, поэтому Женька оказалась где-то в золотой середине одного из длинных столов, накрытых в трапезной. Рядом с ней опять расположился Люсьен де Бон, с другой стороны уселась Виолетта.
Де Шале, сев на место за столом напротив, помахал рукой. Кому он махал, — ей или Виолетте, Женька не поняла. Впрочем, это было сейчас неважно.
Стол благоухал, но никто не ел, — отсутствовал король. Ожидание скрадывала тихая мелодия, которую наигрывали в углу музыканты, и разговоры. В них обсуждали игру актеров, изъяны во внешности актрис и отсутствующих в Булонже гостей.
Фехтовальщица в беседе не участвовала. Она смотрела на жареную индюшку на блюде и думала о том, как сейчас может поступить де Жуа.
— Вы так уставились на эту индюшку, госпожа де Бежар, — усмехнулась Виолетта. — В Беарне плохо кормят?
— Да, я хочу есть, а что? — посмотрела на нее Женька.
— Ничего. Зачем смотреть на меня такими хищными глазами? Я только спросила. Вы как будто из леса, сударыня. Не правда ли, Люсьен?
— Да-да, это верно. Советую вам быть с госпожой де Бежар осторожней, Виолетта. Она, похоже, в самом деле, голодна и съест сейчас даже вас.
— Не остроумно, Люсьен?
— Почему же? Очень даже остроумно! Вам не кажется, что штат королевы после сегодняшнего вечера может существенно поменяться? Девушку из Беарна представляет сам король, к столу провожает его фаворит… Вы уже подумали, что будете делать, когда вас отошлют от двора, Виолетта?
— Господин де Бон!
— Тише-тише, сударыня! Король возвращается, и сейчас все мы отведаем жареного мяса. Надеюсь, это спасет нас от сладкой трапезы поедания друг друга.
Король вошел в зал в сопровождении де Жуа и де Брюса. Все встали. Лицо молодого монарха было довольным, лица сопровождающих его кавалеров мрачными. «Де Жуа рассказал обо мне… — предположила Женька. — Нет, не рассказал. Что он скажет? Что его пнула какая-то девушка? Тут что-то другое, что-то, связанное с тем самым государственным человеком из библиотеки. Государственный человек… Кто? Ришелье? В светском костюме? В сапогах? Наверное, он приехал верхом. А почему бы и нет, если дело важное? Что-то происходит. О чем они разговаривали в библиотеке?». Впервые Женька пожалела о своей принципиальности, которая не позволила ей приложить ухо к замочной скважине.
Король сел на место за своим столом, и ужин начался. Пищу брали руками или длинными вилками, макали в соусы и запивали вином. Подходили лакеи, подавали вышитые салфетки и воду для споласкивания пальцев.
Женька ела от души, но пила мало. Вопрос о таинственном спутнике короля, которого она не находила среди гостей, продолжал оставаться открытым, тем более что думать о нем девушке мешал бычий взгляд графа де Жуа, который тот часто бросал на нее из-за стола напротив. Он сидел между де Брюсом и маркизом де Шале и поглощал жареное мясо так, как будто тоже готовился к какому-то бою.
— Не узнаю сегодня графа де Жуа, — вдруг громко сказал король. — Где ваши обычные анекдоты, Мануэль? Г-гостям скучно, сударь.
Де Жуа мрачно пробормотал что-то в кулак.
— Что вы говорите? Мы ничего не слышим, — двинул бровью Людовик.
— Граф болен, государь, — сказал де Шале.
— Болен? Вы про ухо, к-которое ему укоротили на днях?
Тон короля был явно издевательским. Гости притихли. Над столами повисло напряженное ожидание легкого светского скандала, которым иногда намеренно приправлялась пресная пища придворного этикета.
— Вряд ли стоит смеяться, государь, — произнес младший брат короля Гастон. — Граф пострадал из-за какой-то кабачной мерзавки! Не удивлюсь, если узнается, что она из банды будущих висельников со Двора Чудес. Слыхано ли, так махать кинжалом! Ее следует найти и повесить!
— Успокойтесь, брат. Найдем и повесим. У нас сильная п-полиция. Но прежде мне хотелось бы узнать, что хотел наш г-граф от этой «кабачной мерзавки». А, господин де Жуа? Вам наскучили фрейлины моей супруги?
В рядах гостей раздались смешки, а выбритые щеки графа подпалило розовым, но все прекрасно поняли, что это была скрытая ярость, а не смущение.
— Вы огорчили меня, граф, — продолжал король. — А может быть, это вы наскучили фрейлинам, а?.. Ладно-ладно, не хмурьтесь. Я велю разыскать вашу обидчицу, и ее п-повесят.
— Она дворянка, государь.
— Тогда она будет выпорота плетьми на Гревской площади. Где, вы говорите, это случилось?
— В «Парнасе», государь.
— Значит, эта д-дерзкая дворянка не парижанка?
— Она сказала, что приехала из Беарна, государь, — ответил де Жуа и, прищурившись, уставился на фехтовальщицу.
Все оцепенели, глянув сначала на Женьку, а потом на короля. Людовик слегка насупился и тоже посмотрел в сторону фехтовальщицы.
— Еще она украла мое оружие, государь, и деньги, — продолжил торжествующий граф и победоносно огляделся. — Я не нашел при себе кошеля.
После довольно длинной паузы король посмотрел на де Савара. Файдо махнул рукой музыкантам. Музыка прервалась. Людовик снова вернулся взглядом к фехтовальщице.
— Это правда, госпожа де Бежар?
Женька, будто на уроке в классе, встала.
— Не совсем, ваше величество, — сказала она. — Шпагу и дагу я оставила себе, как трофей, а деньги… деньги унесли дети.
— Какие д-дети?
— Нищие. Я подобрала их на улице, чтобы накормить.
— Хм, вы п-последовательница нашей милой Клементины? Это похвально. А что значит «как т-трофей»? Это что же, был бой?
— Да, я защищалась. Граф собирался отрезать мочку уха мне, ваше величество. Я слышала, как об этом говорили его приятели, когда он лез в окно.
— Она врет! — вскочил де Жуа. — Я лез в окно только для того, чтобы… чтобы…
— Чтобы что? — спросил король.
— Ну, зачем лазят в окно к женщинам, ваше величество?
— Хорошо, мы п-поняли цель этой вашей «акробатики». Сударыня, граф говорит, что только хотел п-приятно провести с вами ночь.
— Да, хотел, — улыбнулась фехтовальщица, тут же сообразив, какую карту сейчас по глупости сунул в ее руки Мануэль. — Он обещал, что я не пожалею об этом и говорил, что никто не жаловался… даже королева Франции.
Зала ахнула и опять оцепенела.
— Ты!.. Вы!.. Я!.. — вскочил де Жуа.