— Вас искал король, сударь, — сказала Виолетта, глазки которой так и брызгали вокруг горячими колкими искорками.
— Да, я уже иду, Лили. Цезарь, останься и зашей госпоже де Бежар корсаж под левой грудью. Там наверху мы как-то позабыли о нем.
— А ваш воротник?
— Пустое, — махнул рукой де Шале и ушел в зал.
Цезарь снова взялся за иглу и принялся схватывать порезанный шелк на платье фехтовальщицы наскоро наложенными швами.
— Хм, — усмехнулся один из мушкетеров, лукаво сверкнув узким лисьим глазом. — Шрамы уже начинают носить на одежде. Вы посмотрите, де Белар! — обратился он к своему задумчивому товарищу.
— Это не те шрамы, которые стоит показывать публике, де Ларме, — ответил мушкетер и отошел в сторону.
«Де Ларме?» Женька внимательней взглянула на мушкетера, вспомнив заочное знакомство с де Барту и его друга, потерявшего перчатку в «Парнасе», а потом повернулась к Виолетте, которая почему-то продолжала оставаться в галерее.
— Что вам еще нужно, Лили? Господин де Шале ушел. Идите танцевать, а то он пригласит другую.
— А вы… у вас, в самом деле… лопнули шнуры?
— Да. Показать?
Мушкетеры снова засмеялись, а Виолетта, резко развернувшись, ушла в зал.
Игра
Женька хотела остаться в галерее и поговорить с де Ларме, поговорить просто так, без всякой цели, рассказать, как она ужинала под охраной де Барту, как орудовала потом его шпагой. Она чувствовала, что мушкетер с лисьим прищуром восточных глаз поймет и оценит ее приключение в «Парнасе», как никто другой. В самом этом ощущении некой странной общности было что-то таинственное и притягательное, однако девушка так и не сделала в сторону мушкетера, напоминавшего чертами лица хитрого дюмовского Арамиса, ни одного шага. И удержало ее вовсе не присутствие офицера охраны де Горна, а тот непонятный холод, который исходил от другого его солдата. Де Белар стоял в стороне и был так же суров и отстранен, как и прежде, но именно эта его пренебрежительная отстраненность перекрывала все подходы к сближению не только с ним, но и с его товарищами.
Цезарь зашил дыру и ушел искать своего хозяина, а фехтовальщица все еще оставалась в галерее, как та же Виолетта, над глупым поведением которой она только что посмеялась. Еще немного, и смеяться стали бы над ней. Она сдалась и вышла в зал.
Круг развлечений двора тем временем расширился, и часть гостей скопилась в трапезной, где были расставлены столы для игры. Когда Женька вошла туда, свободных мест уже не было, и она остановилась посмотреть, как играют другие. Хотя неприятный холодок, которым тянуло из галереи, все еще сквозил по ногам, вид раскрасневшихся от игры лиц согревал и подпитывал новыми надеждами.
Король в зале отсутствовал, и девушка спросила о нем Люсьена де Бона, который в это время играл с юной сестрой короля принцессой Генриеттой. Фехтовальщица спросила о короле машинально, будто снова нащупывала концы той партии, о которой, сбитая с толку прогулкой с маркизом де Шале и разницей температур в галерее, немного подзабыла.
— Его величество не жалует азартные игры, — вместо де Бона пояснила отсутствие своего венценосного брата принцесса.
— А кардинал Ришелье?
— Кардинал? А он разве в Булонже? — с некоторым беспокойством во взгляде оглядела залу Генриетта.
— Не знаю… мне говорили, что он должен быть, — не стала вдаваться в тайну своей встречи с Ришелье Женька.
— Ну, раз говорили, значит здесь кто-нибудь из его людей, — сделал предположение Люсьен. — Этот новый член Королевского совета еще тот фокусник! Верно, ваше высочество?
— Это лучше спросить у матушки, — насмешливо блеснув черным глазом, ответила сестра короля.
Де Бон и Генриетта засмеялись тем смехом, которым смеются, когда намеренно выносят на поверхность какие-то пикантные семейные тайны.
К игровому столу подошел де Шале. На скулах его сиял румянец, но победы или поражения, сказать пока было трудно. Принцесса улыбнулась, явно обрадованная его появлением и показала ему свои карты.
— Господин де Бон совсем загнал меня в угол, — в шутку пожаловалась она.
— Ну-ну, ваше высочество, не сдавайтесь. Угол — хорошее место, чтобы показать себя с лучшей стороны. Самый опасный зверь именно тот, кто загнан в западню. И в этом случае обязательно следует пойти с какой-нибудь неожиданной карты. Верно, госпожа де Бежар?
Фаворит короля подсказал принцессе ход. Положение Генриетты тут же поправилось, и через минуту она выиграла партию.
— Это нечестно, ваше высочество, — шутливо рассердился Люсьен. — Вы прибегаете к помощи мошенников!
— Не мошенников, а искусников, — засмеялась Генриетта, а де Шале повернулся к фехтовальщице.
— Сыграете со мной, сударыня? — предложил он.
— Что бы вы меня обманули?
— Можно играть не в карты, а в кости. Материал грубый, но надежный.
— Где же мы сядем? Столы заняты.
— А мы выйдем. Там в галерее посвежей и полно очень удобных ларей.
Предлог, чтобы вернуться в галерею, где томились от скуки мушкетеры де Горна, был отличный, и Женька согласилась.
При виде маркиза и фехтовальщицы мушкетерский пост встрепенулся и встретил знакомую пару не только с понимающими улыбочками, но и с явной надеждой досмотреть тот небольшой спектакль, которого им так не хватало в тягостном ничегонеделании, до конца. Исключение, как обычно составлял только де Белар, взгляд которого сквозил тем же холодным пренебрежением.
Де Шале одолжил кости у де Ларме и расположился с фехтовальщицей на ларе у окна. Сначала они играли на деньги. Потом, когда все деньги Женька проиграла, стали играть на вещи вроде перчаток, подвязок и чулок. Хотя азарт у обоих разыгрался неподдельный, он не мешал беседе, которая, то была ему фоном, то невольно усиливала его. Тон общения при этом продолжал быть внешне светским, чем слегка остужал ту горячность скоротечного сближения, которое произошло наверху, и давал необходимую защиту, как опытному, так и неопытному сердцу.
— Что было нужно от вас королю? — спросила первое, что ее интересовало, фехтовальщица.
— Он позвал сообщить об отказе в протекции моей кузине Жанне де Шалье. Я хотел устроить ее в дворцовый штат.
— Отказал? Почему?
— Король сердится на меня.
— Все из-за той дырявой перевязи?
— Из-за вас.
— Из-за того, что вы общаетесь с будущей арестанткой?
— Причем здесь ваш арест? Не прикидывайтесь глупее, чем вы есть, Жанна. Вы не возражаете, если я буду называть вас так?
— Не возражаю. Вы опять выиграли у меня перчатки.
— Что ж, тогда снова ставьте чулок.
— Нет, туфлю!
— Согласен только на подвязку.
Женька поставила подвязку, но не спасла положение, — она проиграла и ее, и чулок, который, в виде трофея де Шале со смехом повесил себе на шляпу. В дверях мелькнуло роскошное платье Виолетты, однако, в галерею любопытная фрейлина не вышла. Раздраженно порхнул ее веер.
— Так это с Виолеттой вы были в «Парнасе», сударь? — спросила фехтовальщица, встряхивая в руках мушкетерские костяшки.
— Да, она иногда тоже сбегает со мной от скуки дворцовой жизни в столичные притоны.
— Виолетта — ваша девушка?
— Виолетта — фрейлина. Кстати, это я помог ей получить это место.
— Да, мне уже сказали, что вы занимаетесь устройством ваших… ваших знакомых. Послушайте, а вы не могли бы помочь и мне?
— Хм, вы тоже желаете стать фрейлиной? Какой скучный поворот событий.
— Я не собираюсь стать фрейлиной, мне нужен патент.
— Патент? — даже приостановил игру де Шале.
— Ну да! На ведение дела.
— Вы не шутите?
— Нет, это нужно одной моей знакомой.
— Женщине патент? — усмехнулся де Шале. — Зачем? Ей мало забот с мужчиной?
— У нее нет мужчины.
— И никогда не будет, если она начнет увлекаться патентами на ведение дела.
— Так вы поможете или нет?
— Хорошо, я попробую, раз у вас возникла такая причуда. Играем дальше?
— Играем.
Фехтовальщица проиграла вторую подвязку и второй чулок. Привлеченные необычной партией, к игрокам подтянулись мушкетеры де Горна.