– Что значит, «поработают»?
— Вам нужно научиться носить другую одежду, танцевать, разбираться в этикете, ценах, еде и напитках; вы должны знать хотя бы примерно, что происходит в политике, искусстве и быту.
– Да я знаю, я смотрела фильмы.
– Этого недостаточно. Не все в действительности было так, как в фильмах. Ваша подготовка займет шесть дней. Чтобы не было лишних разговоров, я хорошо заплатил вашим будущим учителям за молчание.
— А…
— Им сказано, что они будут готовить вас для съемок фильма Фредерика Монсо «Фаворит». Фильм снимается по моему сценарию. Для этого вы уехали из дома без разрешения родных, поэтому ваши фотографии могут появиться в СМИ.
— И вы думаете, что все эти учителя промолчат?
— Не думаю, они все-таки люди. Главное здесь — выиграть время. Когда вы окажетесь за Окном, вас уже никто не достанет.
— А вы как?
— Обо мне не беспокойтесь, я давно закален общением с полицией.
— А Этьен? О нем знает Алиса, а у нее отец — капитан милиции. Может быть, сбросить ваш джип в реку или сжечь?
— А Этьена стукнуть кирпичом по голове и закопать на заброшенной стройке? Не стоит. У меня хорошая машина и отличный водитель. Оба достойно выдержали все ваши дороги, а это кое-чего да стоит!
— Смеетесь?
— Немного. Этьен вернется на машине. Даже если его остановят, то не смогут привязать к вашему исчезновению. Что у вас там было? Случайная встреча на улице и предложение встретиться, которое вы отклонили? Признаюсь, это было довольно эффектно.
— Почему?
— Этьену мало кто отказывает.
Когда подъехали к аэропорту, Монрей, как и обещал, снабдил свою героиню чемоданом с вещами, билетами и деньгами.
— Постарайтесь по дороге ни с кем активно не общаться и не привлекать к себе лишнее внимание, — предупредил профессор.
— Да, я поняла, — кивнула девушка и направилась на посадку.
Через несколько минут, уже сидя в кресле самолета и наблюдая, как в иллюминаторе уплывает стеклянная коробочка аэропорта, Женька слегка напряглась, потом откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. «Монрей… Монрей… Кажется, я что-то у него читала… или Алиса?… Нет, было что-то в продаже… или в передаче… Окно… Окно… придумал или на самом деле?.. Не похоже, что маньяк… Сюжет, билет в Париж, диски с историей… Такие подготовленные маньяки бывают только в триллерах, хотя… Может быть, это какое-нибудь реалити?.. Монрей… Монрей… надо было тогда еще поехать к нему на виллу. Отец, правда, меня бы убил, но зато я бы так сейчас не мучилась».
Мысли о профессоре, о загадочном Окне и том, что она увидит за ним, действительно совершенно измотали фехтовальщицу. Их мучительный, но захватывающий полет закончился только с окончанием ее настоящего полета и посадкой в Шереметьевском аэропорту. Ступив на землю, Женька решила больше об этом не думать, понимая, что в своих трудных размышлениях ни к чему не придет, пока не увидит все собственными глазами.
В Москве девушка долго не задержалась, — временной промежуток между рейсами был короткий, она едва успела зарегистрироваться и пройти таможенный досмотр. Было поздно, поэтому в полете фехтовальщица, как и большинство пассажиров, задремала. Ей снилось, что она скачет на породистом жеребце из конюшни де Бежаров, и на ней длинное платье с плоеным воротником. Воротник туго стянут на шее, отчего ей начинает казаться, что она задыхается. За ней бежит старый слуга. Он машет руками и кричит тонким голосом:
— Госпожа де Бежар! Госпожа де Бежар! Мадемуазель!
Женька открыла глаза.
— Идем на посадку, — улыбнулась стюардесса. — Пристегнитесь.
Фехтовальщица повернула слегка онемевшее от сна лицо в сторону иллюминатора и ткнулась в него как в пустую тарелку. С черной земли полыхнула россыпь ярких огней.
— Что это?
— Это Париж, мадемуазель.
На последнем вираже Женьку немного замутило. Она сунула в рот кубик мятной жевательной резинки и спустилась по трапу. Под свежей моросью бесснежной парижской зимы фехтовальщица оживилась. Дальше она выполнила то, что просил Монрей — получив свой багаж, направилась в туалет и переоделась в одной из кабинок с головы до ног. Это переодевание ее необычайно позабавило. Кроме одежды в чемодане находился светло-русый парик, что еще больше раззадорило фехтовальщицу. Она надела и его, чтобы скрыть темные волосы, после чего накинула капюшон черной куртки с урбанистическими рисунками, взяла рюкзачок и направилась к выходу из аэровокзала. Замешавшись в группу выходящих туристов, она вышла на улицу. Под их прикрытием девушка дошла до стоянки, где она стала садиться в ожидающий их автобус. Кто-то мягко тронул ее за плечо. Женька обернулась. Это был незнакомый мужчина в тонированных очках.
— Вы девушка, которая будет сниматься в фильме у Монсо? — спросил он.
— Да.
— Я водитель месье Монрея. Идемте в машину.
Женька пошла за водителем. Автомобиль стоял в мертвой зоне, то есть, вне предела обзора видеокамер. Это уже был не джип, а элегантный «Рено». В его салоне девушка должна была ожидать прилета Монрея. Водитель поставил в видеоплейер диски с историей Франции, но фехтовальщица смотрела их невнимательно, поглядывая, то на отъезжающие к Парижу автомобили, то на угол здания аэропорта, откуда должен был появиться Монрей. Иногда Женька пила воду и перекусывала печеньем. Водитель с ней не разговаривал, а на вопросы отвечал неохотно и предельно скупо. Таково, видимо, было распоряжение Монрея.
Профессор появился через полтора часа. Он тоже преобразился, был в другом пальто и в кепке вместо шляпы.
Женька улыбнулась.
— А где ваше первое пальто, профессор?
— Утопил в реке, как вы и хотели.
Профессор одобрительно окинул свою будущую героиню взглядом, сел с ней на заднее сиденье и дал знак водителю. Покинув территорию аэропорта, они помчались по окружной дороге. Город, поддразнивающий густым созвездием своих огней, остался в стороне.
— Не это сейчас главное, — сказал Монрей в ответ на разочарованный взгляд своей спутницы и достал ноутбук. — Поговорим о вашей новой жизни. До моей виллы еще около двух часов езды, поэтому не будем терять время.
Женька со вздохом оторвалась от окна, откинулась на спинку сиденья и стала слушать. Профессор рассказывал историю семьи де Бежаров медленно, останавливаясь на каждом событии. Свой рассказ он сопровождал изображениями местности, домов и портретами родственников, которые были собраны в его ноутбуке. Девушка повторяла сказанное профессором, будто заучивала урок. Кроме необходимой информации она видела в этой чужой жизни ключ к чему-то для нее более важному, может быть, ключ к победе. Она была права, но только отчасти, — это и был ключ, но ключ всего лишь к входным дверям.
— В 1620 году Людовик Тринадцатый издал эдикт о присоединении Беарна, — сказал Монрей.
— О присоединении, — повторила фехтовальщица.
— Присоединение означало возвращение отнятых земель католикам. Это вызвало решительное сопротивление беарнских протестантов. Ваша семья, как я уже говорил, тоже принадлежала протестантской вере. В 1620 году в стычках с отрядами короля, которые возглавлял герцог д, Эпернон, погиб ваш отец и старшие братья.
— Погиб в 1620, — снова повторила девушка.
— После смерти вашего отца нужно было отстраивать разрушенное хозяйство и отдавать долги. Матушка ваша как могла, старалась спасти положение. Она распродала фамильные драгоценности, а потом нашла вам жениха из родни своего мужа.
— Наверняка, старик!
— Пятьдесят семь, но состоятельный. Очень приличный жених.
— Вы что, издеваетесь? — возмущенно раздула ноздри фехтовальщица, уже принимая жизнь французской провинциалки за свою.
— Нет, конечно! Ваша матушка полагала, что спасет вас не только от нищеты, но и от глупости.
— От глупости?
— Именно. Вы слишком часто общались с дворовыми детьми, играли в их игры, одевались в крестьянскую одежду, скакали по округе на лошади и убегали плавать на реку, бросив уроки музыки и латыни. Это вызывало толки и, кроме того, ваша матушка устала изыскивать средства, чтобы платить за ваше образование учителям.