Девушка зажмурилась, потом снова открыла глаза, — телефон продолжал лежать на столе. Она протянула руку, потрогала его, потом взяла и нашла в нем телефонный справочник с контактами. Там было только одно имя — Алиса. Женька нажала кнопку, и некоторое время слушала гудки, которые, казалось, кололи в ухо, словно иглы. Потом раздался знакомый, до предательского пощипывания в носу, голос:
— Да… Это кто?.. Говорите, а то брошу трубку.
— Это… это я, Алиса, — кое-как просипела в ответ фехтовальщица.
— … мать моя!.. Шмелева?
— Я.
— Ты… ты живая?
— Да.
— Ты где?
— В сюжете.
— Ты что, бредишь? В каком сюжете? Ты заложница?
— Я замуж вышла.
— Ё-о-о!.. За кого?
— За Генриха де Шале.
— Это кто?
— Фаворит короля.
— Какого еще короля? Хватить мутить воду, и говори, где ты и когда вернешься!
— Не шуми. Я вернусь, когда выиграю.
— Что выиграешь?
— Поединок. Скоро прием в Лувре. Я, наверное, вернусь после него.
— Какой поединок? Какой Лувр? Ты что, в Париже?
— Да, но в другом. Как там мои?
— Почти каждый день в ментовке торчат, а мой на меня все время наезжает, будто это я виновата, что у тебя с головой не в порядке! Интерпол весь на уши поставил! Твою фотку еще до сих пор по всем каналам катают! Уже и передачку какую-то хотят делать! Тут еще сообщение приходило, что ты вроде в порядке. От кого, неизвестно… Ой, мать моя!..
В трубке что-то загрохотало, будто на Алису напал, по крайней мере, целый отряд спецназа, и в ухо Женьке оглушительно гаркнули:
— Шмелева, это ты?!
— Я, Василий Семеныч.
— Немедленно говори, где ты находишься!
— Это не ваше дело.
— Что ты сказала?
— Не нужно меня искать. Я не заложница и вернусь, когда выиграю!
— Ты понимаешь, что…
— Жанна…
Женька, едва не выронив трубку, обернулась. Проснувшийся от звука ее голоса Генрих удивленно смотрел на нее с кровати.
— С кем ты разговариваешь?
— А?.. Я?.. С собой.
— А почему ты держишь возле уха футляр с колье?
Женька посмотрела на руку, которая только что держала телефон. В ней действительно был футляр. Она положила его на стол и прижала ладонь ко лбу.
— Иди сюда, — позвал ее фаворит короля. — Ты устала. Иди.
Фехтовальщица задула свечи и забралась на кровать. Она подползла к мужу, как больная собака, и затихла, ткнувшись в его плечо. Он обнял ее, и девушка стала думать, что все действительно хорошо, и она не заложница.
10 часть. Творческий поиск
Перекресток
Город продолжал обсуждать тему убийства графа д’Ольсино. Один из активных сторонников де Неверов, он был заметной фигурой в аристократических кругах и те, найдя блестящий повод возобновить «войну амбиций», пытались представить дело как политическое убийство. Король находился в затруднении, — от него требовали найти убийцу. В ином случае «война амбиций» могла обернуться очередной конфронтацией с властью и новым мятежом.
Генриха все это очень веселило. Как ни странно, являясь любимцем короля, он одновременно общался с сыном де Невера Виктором. Король позволял ему это, то ли из понятной слабости, то ли с целью иметь в стане врага своего осведомителя. Обо всем этом фехтовальщица узнала от самого маркиза, который по обыкновению мало стеснялся темных сторон своей души. Взращенный под сенью вековых привычек старой аристократии, он, как и многие другие, считал, что ему все позволено.
Вернувшийся с Луары господин де Шале-старший, узнав о случившемся в его доме, не на шутку раскричался, но вскоре недоуменно приумолк, не узнавая в молодой супруге своего сына ту решительную девушку в мужской одежде, которая дерзко попирала древние традиции и собиралась служить в королевской роте. Теперь на ней было выходное платье, и она, не давая ни одного повода к себе придраться, терпеливо разглядывала вышивки своей свекрови и слушала мадригалы, которые исполняла Катрин.
Господин де Шале молчал, но смотрел на девушку, как на завезенное в дом хищное экзотическое животное, которое почему-то ело траву. Он, видимо, еще плохо верил в эту резкую смену рациона своей невестки, поэтому держался с Женькой довольно прохладно. С той же настороженностью посматривала на нее Элоиза. Катрин, напротив, была восхищена. Особенно младшую сестру будоражило то, что молодые супруги обвенчались тайно и вопреки воле отца.
Фехтовальщица постепенно привыкала к своему новому дому, его законам и заботам. Генрих еще не нашел достойного управляющего, поэтому она, от природы обладая стремлением к лидерству, стала следить за хозяйством вместе с Жулианой, которой было доверено место старшей служанки. Для личного услужения была взята ее сестра Нинон — та самая угловатая девушка, которая когда-то пришивала к камзолу возлюбленной своего молодого господина пуговицы. Теперь ей предстояло выполнять не только это. На следующий же день Генрих велел Нинон удалить с тела своей юной жены лишние волосы.
Женька не на шутку возмутилась.
— Зачем?
— Так делают все знатные дамы в Париже, Жанна. Не бойтесь, Нинон очень искусна. Можете спросить у Элоизы или Катрин.
— Я и не боюсь!
Фехтовальщица, понимая, что должна ответить за свои громкие слова, выдержала эти новые испытания стоически. Генрих был доволен не только ее смирением, но и результатом, отчего медовый месяц тут же стал превращаться в медовушный, и в доме уже не осталось ни одного уголка, где бы молодые супруги не смутили своей любовью слуг.
В день назначенной пирушки Нинон разбудила Женьку и тихо сказала:
— Там прискакал гонец, госпожа.
— Какой гонец?.. Оставь… я спать хочу, — пробормотала, уставшая от чувственной горячки, фехтовальщица.
— Гонец от короля, госпожа.
— От короля?
Женька села на кровати и глянула на спящего мужа.
— Гонец спрашивает господина де Жано. Жулиана сказала, что так вас звали, когда вы ходили в школу господина де Санда?
Фехтовальщица вскочила. Нинон помогла ей надеть платье, и девушка, сунув босые ноги в домашние туфли, поспешно спустилась вниз.
Гонец короля приблизился и сделал сдержанный поклон.
— …Кристоф?.. — приостановилась на последней ступеньке девушка. — Вы… вас, в самом деле, послал ко мне король?
— Он направил меня к господину де Жано, полагая, что вы сейчас на занятиях в школе де Санда, но господин де Санд сказал, что вы находитесь в доме господина де Шале.
— Я вышла замуж.
— Замуж? — шевельнулось что-то в глубине зимних глаз королевского солдата.
— Да. Вы же сами когда-то хотели этого.
— Хотел, но… я так понимаю, маркиз де Шале обвенчался с вами тайно?
— Да, в воскресенье, в тот день, когда… — фехтовальщица вдруг запнулась.
— … когда убили графа д’Ольсино, — договорил за нее де Белар.
— Да, когда убили.
— Нехорошая примета — выходить замуж в день, запачканный кровью.
— Да, нехорошая… Кристоф…
— Тогда помалкивайте об этом. Это будет лучшее для вас. Вот, возьмите. Его величество ждет ответ.
Женька взяла бумагу, которую подал ей мушкетер, развернула и, прочитав, растерянно взглянула на королевского солдата.
— Он предлагает мне место личного телохранителя, — пробормотала она. — Что скажете?
— Почетная должность, сударыня. Что предать его величеству?
— Скажите… скажите, что я подумаю.
— Я так понял, король еще не знает, что вы замужем, раз прислал бумагу на имя Жанена де Жано?
— Не знает, и что еще хуже, он не знает, что я замужем за Генрихом де Шале.
— Вам нужно было осторожней искать себе мужа.
— Я не искала… я даже думать не могла, что выйду замуж за этого самовлюбленного кота!
— Что вы сказали, сударыня? — раздался сверху голос де Шале, который быстро спускался по лестнице в нижней рубахе и, наспех натянутых штанах.
Как и фехтовальщица, он был без чулок. Цезарь поспешно нес за ним туфли.
— Что здесь такое? И почему здесь этот мушкетер? Господин де Белар, кажется?
— Господин де Белар — гонец короля, Генрих. Он привез мне эту бумагу, — сказала Женька и протянула лист мужу.