Девочка обиженно поджала губы и сама полезла в корзинку, здоровой рукой пихая Тилли в бок. Она немного пошарила среди своих сокровищ, пока Тилли восторженно следила за ней, и достала флакон противного светлого цвета.
«И это и есть лиловый?», — подумала Тилли, внутренне расстраиваясь от осознания этого факта: ей-то казалось, что лиловый должен быть очень красивым…
— Открой, пожалуйста, и намажь мне руку, — попросила Кейтилин сердито.
— Ты что, дура? — удивилась Тилли. — Я ж и так тебе ожоги на пол-ладони оставила, идиотка!
— И то верно, — немного успокоилась Кейтилин. — Тогда просто открой и вылей на здоровую ладонь.
Тилли, немного помедлив, исполнила её поручения. Она медленно открутила верхушку флакона, дивясь приятному ощущению в руках: вообще-то Тилли приходилось держать в руках стеклянные вещи, но стекло, из которого была сделана эта бутылочка, казалась ей совершенно необыкновенной на ощупь. Волшебной. А от неё ещё и запах шёл необыкновенный, такой цветочный, как, наверное, пахнут духи у богатых дам…
— Поторопись уже, ну! — сердито воскликнула Кейтилин: она устала держать больную руку на весу.
— Сейчас! Не подгоняй меня, подгоняла, — огрызнулась Тилли, и, наконец, справилась с крышкой флакона.
Вылить содержимое не получилось: жидкость вязко и тягуче опускалась на руку, словно ленилась что-либо делать. Лекарство было приятного рыжего цвета, такое же яркое, как волосы фей, и Тилли могла поклясться, что видит в нём каждый застывший пузырик.
«Вот чудеса, — думала она. — А, говорят, что феи творят настоящее волшебство».
Тут она вспомнила свой сегодняшний сон, и настроение Тилли упало. Она с содроганием думала о несчастном мальчике, так ужасно погибшем в пасти чудовища, проклинала Паучьего Короля, но больше всего ненавидела саму себя.
Ох, сколько всего можно было избежать, если бы она просто прошла тогда мимо.
— Эй, хватит! — донесся до Тилли голос Кейтилин. — А то всё лекарство мне потратишь.
Тилли, не думая, перевернула флакончик, и златовласая Кейтилин начала втирать мазь в больную руку. Мгновенного исчезновения ожогов не произошло, но лицо девочки постепенно разглаживалось, и вот она могла вертеть своей рукой точно так же, как и здоровой.
— Вот так, — сказала она, и тотчас же увидела слёзы на глазах у задумавшейся Тилли. Почему-то Кейтилин это очень испугало: она тут же стала серьезной и встревожено спросила: — Эй, ты чего плачешь? На меня, что ли, обиделась? Прости, я не нарочно, я не хотела тебя расстроить!
И она протянула руку, чтобы смахнуть с лица Тилли слёзы. Та вовремя отклонилась, и сердито подумала «Ничему жизнь дурака не учит!».
— Дура, что ли, — грубо сказала она. — Сказала же, не трогай. А ты ещё и рукой обожженной…
Кейтилин непонимающе смотрела на неё, и Тилли вздохнула: вот уж истину говорят, денег много — мозгов тут же мало.
— Проклятая я, — вяло объяснила она. — Поняла? Потому и руку постоянно обжигаешь. И одежду вчера тоже я спалила.
Тилли ожидала увидеть огорчение на лице Кейтилин, даже представила себе, как это будет выглядеть: вот она непонимающе смотрит на дикую косматую девку со странными глазами, вот до неё постепенно доходит, губа оттопыривается вперёд, кулачки сжимаются… Орать, наверное, такая милашка не будет. А вот сказать «Ах, ну вечно с вами, крестьянками, так» — за этим не постоит, Тилли была в этом абсолютно уверена.
Однако ничего из перечисленного не случилось. Кейтилин внимательно выслушала её, затем медленно вздохнула и серьезно, даже сочувственно, произнесла:
— Ты из-за этого из дома сбежала, да? Не хотела никому делать больно? О, бедная! Я прекрасно понимаю, о чём ты, ведь я тоже проклята.
Тилли недоверчиво посмотрела на девчонку. Она казалась очень взрослой, и её взгляд, переполненный мерзким сочувствием и состраданием выглядел очень честным. Не похоже, чтобы она так зло шутила над Тилли.
Хотя что она в этом понимает.
«Чокнутая, — подумала Тилли. — А, впрочем, оно и лучше. Я же всё равно не хотела ей правду говорить».
— Ага, — согласилась она осторожно. — Потому и сбежала, правда.
Тут Кейтилин подпрыгнула на месте, засмеявшись от восторга, и Тилли отшатнулась от неё.
— Как же здорово! — воскликнула Кейтилин, и тут же, словно извиняясь, добавила: — То есть, плохо, конечно, что ты проклята. Не знаю, я не смогла бы так жить, должно быть, это ужасно.
— Ага, — медленно и немного пугливо поддакивала Тилли.
— Но я тоже проклята! И иду в столичный дворец, чтобы развеять ужасное проклятие. Пошли со мной?