Тилли начало трясти от ужаса, брезгливости, отвращения и непонимания, что же ей делать дальше. Паучьи лапки щекотали кожу: гады ползли вверх, переползая с обнаженных ног девочки на её юбку. Вот низ её стал уже совсем чёрным от обилия пауков; они всё прибывали и прибывали, человеческий силуэт на земле не становился меньше, а Тилли уже не могла сдерживать истерических слез и всхлипываний.
— Мои дети, — и Тилли до крови прикусила губу, когда на её правую руку взобрался огромный паук с мохнатым брюхом и гигантскими жвалами, — мои прекрасные феи рассказали мне… Они слышали твой разговор с подружкой — её же зовут Кейтилин, да? Как будто я могу лишь пугать и обманывать, но не выполнять своих ужасных обещаний. Это… очень расстроило меня, дитя. Я не стал злиться сразу, и сейчас не буду, но…
— Да когда такое было-то, — срывающимся дрожащим голосом пропищала Тилли, с ужасом глядя, как армия пауков добралась до пояса. Некоторые из них полезли под одежду, и девочка чувствовала, как они щекочут её, как продолжают подниматься наверх. — Я что, дура, что ли?! Сама себе враг?! Да я…
— Не смей перебивать меня!
Голос проорал так громко, что на секунду оглушил Тилли, и она даже не заметила, как десяток маленьких паучков одновременно укусили её. Они продолжали лезть и почти добрались до плеч, а некоторые уже копошились в её волосах, путаясь лапками в кудрях и вызывая брезгливую дрожь своими прикосновениями.
— Не тебе меня перебивать, — сердито звучал голос Паучьего Короля. — Хотя, быть может, я прощу тебя за эту дерзость, если ты согласишься отдать мне свою дерзкую и хамскую подружку.
— К-Кейтилин? — с заиканием спросила Тилли: вот паук с мерзкими длинными лапами, тонкими, как человеческие волосы, взобрался на плечо… — Но з-зачем…
— Зачем?
Пауки наконец перестали продвигаться дальше. Они, правда, всё равно продолжали шевелиться, кроме тех здоровенных, что пристроились на ладонях Тилли, однако к шее не ползли и за ворот не заползали. Один паук чуть-чуть выбился вперед, растопырил толстые волосатые лапы и коснулся ими подбородка девочки, как пальцами.
— Дитя, я бы мог не просить тебя, а просто самому забрать твоих жалких, никчемных родственников!
— Не надо! — Слова сорвались с губ Тилли сами собой. — Прошу, пожалуйста!
— Не надо? — Паук смотрел прямо в глаза плачущей девочки, и его взгляд выглядел почти человеческим. Сквозь мутную пелену слёз Тилли даже почти удалось разглядеть белки и разноцветную радужку вокруг зрачков; но, может, ей это просто кажется? — А я считаю, что надо.
— Нет!!!
— Не перебивай меня, дитя. — Паук шевелил хелицерами, словно разговаривая ими. — Никто не смеет перебивать меня. Хорошенько запомни это, дитя.
Пауки наконец взобрались на голову девочки, и Тилли уже чувствовала, как они заползают в уши, больно цепляясь за кожу — как они никогда не делают этого в городе.
— Что ж, меня забавляют твои жалкие попытки убежать от моих детей, и я дарю тебе ещё один шанс. — Тилли едва не вздрогнула: высокомерный голос Короля раздавался прямо в её ушах, куда заползли маленькие паучки с длинными ногами. — Сегодня я забираю твоего мастера, и, если ты не отдашь мне голову своей златовласой подружки, которая так нагло посмела сомневаться в моём могуществе, то, я тебя уверяю, следующей я сожру твою мать!
И тысячи пауков тотчас же побежали вперёд, заползая на шею и лицо Тилли, и из горла девочки вырвался последний пронзительный крик, пока её остекленевший взгляд не скрылся за круглыми паучьими спинками…
Глава 23
— Тилли!!! Тилли, что с тобой?
Тилли продолжала кричать, плакать и крупно дрожать даже тогда, когда она проснулась, а её глаза — открылись. Взгляд девочки казался замершим и остекленевшим: она как будто продолжала видеть перед собой то, что так сильно её напугало.
Кейтилин и сама была готова заплакать. Она не понимала, что происходит, не понимала, почему Тилли так страшно, что же ей такое приснилось, отчего та впала в такую страшную истерику, а главное — что Кейтилин может с этим поделать… Эх, вот если бы она взяла у папы тот мешочек с травами! Она ведь не раз видела, как он их применяет: сначала дает понюхать, а потом засыпает в лампадку и зажигает, и после этого больные успокаиваются и больше не кричат. Тилли бы сейчас так это помогло!
Ох, и что же делать, что же делать?
— Тилли, пожалуйста, ну не плачь…
— Ага, как будто она тебя слышит, — хмыкнул Имбирь. Он проснулся от воплей девочки и выглядел ещё забавнее, чем обычно: лохматый, взъерошенный, с сощуренными от недосыпа глазками. — Ты ей сон-травы нарви, она и успокоится.