2.
Долгая прелюдия не понадобилась – за легким разговором все получилось само собой. Чтобы слышать друг друга сквозь нарастающую музыку, они сдвинулись ближе, и вот уже Фая сама не поняла, как пальцы заскользили по незнакомой, но такой притягательной шее, забираясь кончиками ногтей выше, под шапку волос. Его кожа словно намагнитилась, потому что если Фая и хотела бы держать руки при себе, как только коснулась горячей полоски над воротником рубашки, не смогла оторваться. А он и не сопротивлялся, останавливая свой рассказ только затем, чтобы прикусить губу от удовольствия. Сколько они выпили, прежде чем, наконец, поцеловались? Фая припоминала наполовину опустошенный бокал, но чей он был? По ее собственным ощущениям в голове бултыхалось прилично, смазывая все, кроме влажных губ напротив. Только от алкоголя ли?..
Фае казалось, что рассчитали они все идеально: если перевестись в другую группу, риск встречи с нежеланным преподавателем окажется минимален. Озверевший Лось донимал не только студентов, поэтому всегда получал самые удобные для себя и расписание, и аудиторию. Вещать о менеджменте он любил, держа нос в сторону бара, ближайший из которых находился как раз недалеко от корпуса. А учитывая, что остальные группы занимались в противоположной части здания, о Романове можно было не волноваться хотя бы по средам и пятницам. Еще бы добыть его график, чтобы и в остальные дни чувствовать себя в безопасности, но это дело десятое. Главное - перевестись.
Рассчитали-то идеально, только одного не учли – ССС. Степень Сучности Секретаря Наташеньки, которую не смогла пронять даже бездарная попытка шантажа, к которой Фая прибегла исключительно от отчаяния. Если бы она только вошла в положение, никто бы и не заметил, как одна коротенькая фамилия перекочевала из одного списка в другой. Но фото в латексной коже не смягчило даже самой безобидной морщины на строгом лбу, и Фая вернулась в общежитие с твердым намерением разрыдаться, а потом собрать чемодан и уйти жить на ближайший вокзал. Подружки узнали все из путанного сообщения и примчались как раз вовремя – Фая раздавала соседям свою коллекцию фиалок, которой вокзалы были категорически запрещены.
- Ты никуда не пойдешь, - с этими словами Юля водворила любопытные носы на свое место – за дверь, а Фаю с последней розовой фиалкой – на стул, под яркий свет лампы. – Даже больше тебе скажу – ты вернешься в универ, причем уже завтра. Только подумайте: с таким трудом поступала, училась, и теперь из-за какого-то смазливого хрена все бросать?
- Зачем я вообще вас послушала? – Слезы полились по щекам с удвоенной силой, и Фая уткнулась в крохотный цветок в ладонях. – Он меня узнает и жизни не даст, потому что я тупая, развратная подстилка-а-а…
- Не узнает, - твердо заявила Маруся. – Я тебя превратила в красотку, я тебя и изуродую. Он даже посмотреть на тебя побоится.
- Изуродуешь? – Фая отшатнулась, но заботливые подруги уже подступили с явным намерением не разводить далеко слова с делом.
Поутру подойти к зеркалу и не визжать Фая смогла только после изрядной дозы успокоительного. Фигура, которую она обычно считала в меру женственной – за способность платьев, если таковые случалось надеть, не грустно висеть, а достойно подчеркивать пусть и недостаточно пышные, но изящные формы – была теперь надежно скрыта под безразмерным потертым свитером и штанами с подворотами, из-под которых торчали явно клоунские ботинки с дутыми носами. Фая приподняла край свитера, чтобы убедиться, что под ним все еще спрятана знакомая плоскость, а не пивное пузико, и изрекла с вселенской печалью в голосе:
- Я выгляжу, как будто уже пожила пару недель на вокзале.
- Мой брат бы обиделся, - сказала Маруся. – Мне пришлось забирать шмотки с боем – он почти с ними сроднился.
- Обидел его тот, кто позволил носить такое на полном серьезе. – Фая подняла руку и принюхалась: - Ты их хоть постирала?
- Конечно, у меня же было целых полчаса, чтобы примчаться сюда. Прямо в такси и стирала.
- То, что надо, - встряла Юля, нахлобучивая на нос Фае очки. – Еще бы перекрасить волосы – и можно хоть на первом ряду сидеть. Твой женатый красавчик даже из-за своего стола не встанет.
- Конечно, от меня же разит потом, как будто мне было мало своего, и я одолжила его у всего курса.
- А может, хоть прядку? – Юля попыталась накрутить на палец завиток, который еще накануне был в два раза длиннее.
- Никогда. Больше. Не. Прикасайся. К. Моим. Волосам!
Фая хмуро пригладила обкоцанную в половину шевелюру, и на лбу у отражения образовались знакомые секретарские морщины. Вот так живешь двадцать два года, учишься, никого не трогаешь, а потом появляется на горизонте случайный симпатичный мужик – и все внезапно летит в тартарары. Семестр только начался, а из зеркала уже печально вздыхает уродец без намека на пол и с дырявым кошельком в кармане.