- С одним условием. – Фая подошла к краю. – Вы больше не будете придираться к ошибкам, тем более выдуманным.
- Ничего не могу с собой поделать. У меня нюх на ошибки.
Издевался он, или нет, но Фая не могла сопротивляться магнетическому влиянию этого человека. Он легко и непринужденно преодолел пару пролетов до холла на первом этаже и даже не оглянулся, абсолютно уверенный, что заключенный на словах договор действует и Фая не воспользовалась минутной передышкой, чтобы опять сбежать. Она могла развернуться, затеряться в коридорах, выйти через запасной выход или попроситься обратно на лекцию, но из всех этих более предпочтительных вариантов выбрала держаться в отдалении, но все равно идти за ним. Сомнения опять перевесили только у машины, и Фая остановилась, но Романов с такой искренностью заверил ее в своем голоде, что она послушно залезла на пассажирское сиденье и даже позволила ему захлопнуть дверцу, лишь отдаленно понимая, что захлопнулось что-то совсем другое – мышеловка.
- Это вкусно, - сказал он, протягивая кусочек мяса со своей тарелки, но Фая, чей желудок обвился пищеводом и сидел теперь у горла, не была расположена переваривать что-то, кроме волнения. – Я не могу есть один.
- Очень жаль, - процедила она, - но вам придется сделать над собой усилие, Максим Леонидович.
- Кажется, вы не поняли правил нашего уговора, Ветрова. Давайте я напомню: вы обедаете со мной, а я рассматриваю ваше заявление. Без одного не будет второго – так яснее? – Он улыбнулся, а в глазах Фаи зарябило. – Открывайте-ка рот.
Загнанная в угол, она глубоко вдохнула, выдохнула на счет три, а потом сделала, о чем он просил, но только после того, как вывела на чистом листе «Прошу разрешить…»
- Неправильно, - влез Романов. – Разве вы не должны сперва написать «Заявление»? Это ведь невыдуманная ошибка.
Фая повторила дыхательное упражнение с еще большей тщательностью, а потом перевернула страницу и снова начала злосчастную писульку: «Заявление».
- Нет-нет, Ветрва, будьте внимательней, вы не указали название курса. Это важно, вдруг в университете учится еще один человек с таким же именем, как у вас? Получилась бы неприятная ситуация: заявление пишете вы, а переводят другую Ветрову Фаину. Допустим, с факультета социоло…
- Нет в нашем университете никакой другой Ветровой Фаины!
- Съешьте еще кусочек. Это правда, невероятно вкусно.
«Заявление. Прошу разрешить мне, студентке третьего курса факультета бизнеса Ветровой Фаине, перевестись в группу…» - следующее слово исчезло под жирной каплей соуса, которая тут же разлапилась на несколько строчек.
- Какая жалость, я не специально, клянусь.
Фая взвыла и, выдрав из тетради сразу пару страниц, швырнула их прямиком ему в тарелку.
- Это нисколько не увеличивает ваши шансы на перевод, - посетовал он с откровенным сожалением в голосе. – Даже наоборот, если вы понимаете, о чем я.
- Зачем это вам? – Он снова жевал в полным ртом, поэтому Фае пришлось подождать и заодно подумать, как сделать свою речь еще более доходчивой. – И вы, и я хотели бы забыть о том, что произошло, не отрицайте. Оно должно было остаться там, в баре, но, так уж получилось, потянулось сюда, в этот город, в этот университет, в эту группу. Но в наших силах это исправить! Подпишите заявление, а я обещаю, что больше никогда не напомню вам о случившемся – ни словом, ни своим видом. Мы больше не встретимся даже случайно, поверьте!
Романов внимательно выслушал, а затем, казалось, надолго задумался. Он умудрился умять полтарелки, пока взвешивал реальность ее обещания, и с каждой секундой оно прибавляло в весе все больше благодаря самой неприкрытой мольбе, которую Фая не постеснялась ему продемонстрировать. Тщательно прожевав, он пригубил воды из бокала, а затем коротко осведомился:
- Вы что-то сказали?
Фая едва не задохнулась от ярости, и только администратор, приведший за соседний столик другую пару, смог удержать ее от гневного вопля на весь ресторан. Романов поднял брови в немом вопросе, и Фая пустила всю свою злость в новое заявление, которое вышло изумительным с точки зрения точности и эмоциональности содержания.
- Не думаю, что я могу это подписать, - как ни в чем ни бывало заявил Романов, ознакомившись с очередной версией. – Вряд ли декан одобрит тот фрагмент, где сказано, что ваш преподаватель наглец и непроходимый тупица.