Льиса рассмеялась; её смех был похож на журчание воды по камням.
— Твоя человеческая половина слишком сильна, сестрица. Боюсь, нам будет нелегко понять друг друга.
— И всё же я попытаюсь, потому что уже пообещала, что помогу этому остолопу, — процедила Келликейт, злобно зыркнув на съёжившегося Итана. — Скажи, подруга, за что ты преследуешь этого человека?
— Я могу ответить лишь на три твоих вопроса, — Льиса, погрустнев, поправила в волосах кувшинку. — Таков мой гейс. Эх, я-то думала, ты и впрямь поболтать хочешь,
— Я бы с удовольствием! — улыбнулась Келликейт, шагая вперёд. Студёные воды ручья коснулись её ног, но она не взвизгнула и даже не поморщилась. — Прости за настойчивость, мне привычно думать о деле в первую очередь, и только потом о радости.
— Беседа со мной доставляет тебе радость? — фейри хлопнула в ладоши и во все стороны полетели подсвеченные солнцем брызги. — Тогда ты не должна ничего спрашивать. Ведь после того, как я отвечу, я больше не смогу разговаривать с тобой. Как бы я ни пыталась, ты будешь слышать журчание ручья и только.
Келликейт вздохнула:
— Тогда я бы предпочла не задавать вопросов.
— Так не задавай.
— Но я же обещала!
— Тогда задай.
Элмерику стало жаль Келликейт. Девушка была очень скрытной, о её прошлом он кое-что знал, поэтому счёл за должное вмешаться.
— Давай лучше я спрошу.
— И навсегда лишишь себя возможности слышать Рябинку, о которой мастер Патрик нам все уши прожужжал? — криво усмехнулась Келликейт.
— Уж лучше я, чем ты. Думаю, тебе очень не хватает дружбы с кем-то из народа твоей матери.
— Моя мать не была духом вод.
— Но она была из младших ши. В общем, ты понимаешь, что я имел в виду. Не зря же Льиса сказала, что твоя человеческая половина слишком сильна.
— Это потому, что я выросла среди людей, и в этом нет ничего плохого, — Келликейт по привычке защищалась даже, когда на неё не нападали.
— Никто и не говорит, что это плохо! — Элмерик закатил глаза. — Но не пора ли отдать дань и второй половине?
— Пф! Я ничего не должна матери, которая бросила меня в корзинке, как паршивого котёнка!
— Не матери. Себе, — Элмерик очень не любил ссориться, но в некоторых случаях становился настолько упрямым, что сам удивлялся.
— Мне очень жаль, что вы ссоритесь из-за меня, — скорбно прожурчала Льиса, опустив голубые, как весеннее небо, глаза.
— Мы не ссоримся, а спорим. Это не одно и то же, — смутился Элмерик. — Слушайте, у меня есть мысль! А пусть плотник сам спросит.
— Я не стану с ним разговаривать, — фейри покачала головой.
— Из-за обиды?
Элмерик сообразил, что задал вопрос лишь в тот момент, когда получил на него ответ.
— Нет, всего лишь ещё один гейс. Лично меня этот смертный ничем не обидел. Впрочем, я уже говорила об этом старой женщине, что приходила от его имени. И прости, бард, но теперь тебе придётся спросить меня ещё дважды, а потом мы распрощаемся навсегда. Надеюсь, ты хотя бы иногда будешь приходить к реке, чтобы поиграть на флейте?
Элмерик сперва ахнул, а потом махнул рукой. А чего он хотел? Рябинка хоть и не кровожадное зубастое чудище, но всё равно из младших ши, а те, как известно, хитры и умеют добиваться, чего хотят. Тем более, он сам благородно предложил, а Льиса решила воспользоваться его предложением, пока никто не передумал… Зато она теперь сможет дружить с Келликейт. А на долю Элмерика ещё достанется чудес — разве мало их на свете?
Теперь главное было не прогадать с оставшимися вопросами. Элмерик почесал в затылке — так ему лучше думалось.
— Ты говоришь, что не обижена на Итана, но всё равно не даёшь ему пересечь твои воды. Быть может, он обидел кого-то ещё?
— Так всё и было, — кивнула Льиса. — Только не вздумайте меня винить! Нет ничего зазорного в том, чтобы защищать друзей и даже мстить за них.
— И в мыслях не было! — Элмерик прижал руку к сердцу. — В этом люди и младшие ши похожи. Мы тоже вступаемся за близких.
Льиса одарила его благодарной улыбкой. Она и впрямь была милой и такой светлой, что Элмерику было ужасно жаль прощаться, едва познакомившись.
— А можно задать третий вопрос позже? — сорвалось с губ. В следующий момент он понял, что сглупил.
— Нет. Потому что ты уже задал его, бард… — она говорила что-то ещё, но Элмерик уже не понимал ни слова: всё слилось, забурлило и стало водой.
— Келликейт, передай ей, что я был рад знакомству, — глаза сами собой вдруг стали влажными, и он закусил губу. — И что обязательно буду приходить к ручью и играть для неё.