Перед тем как уехать, я понежилась в «королевской» ванне, так что сейчас ограничилась умыванием и смыванием немногочисленной косметики. Уже и забыла, когда в последний раз нормально красилась. Сплошные бальзамы для губ да легкие тени для бровей – и то в редких случаях. Дожила…
Заползая в постель и непрестанно зевая, невзначай поинтересовалась:
-Интересно, а у сумеречного лорда тоже столько недвижимости есть?
-Экая ты, Милка, меркантильная! – укорил пришедший в себя после поездки Влас.
-Ну так а как же, – закрыв глаза и блаженно растянувшись на всю кровать, выдохнула я. – В Шиорде от всяких там чудил житья нет, может, хоть здесь удастся пожить по-человечески…
Тиш к этому моменту тихо сопел под боком, я, не дождавшись внятного ответа, тоже стремительно засыпала и думала о том, что – как бы пафосно ни прозвучало – готова делить с Элдаром даже самый захудалый шалаш. Всегда. Всю жизнь.
Надо будет обязательно ему сказать, это очень важно.
И не забыть намекнуть, что пентхаус все-таки лучше…
Самое точное определение, характеризующее мой путь до дома: странно.
Странным было все. И снующие по улицам прохожие, и высокие многоэтажные дома, и бесчисленные мелкие кафешки, соседствующие с респектабельными и не очень магазинами. И взявшийся меня сопроводить Рид, уши которого уменьшились и стали как у любого нормального человека. И бурундук Мико, периодически выглядывающий из кармана его пальто. И Тиш, бегущий впереди всех и рассматривающий все с видом восторженного туриста. И даже Влас, ничем не уступающий хвостатому.
Когда мы впервые переходили дорогу, это мелкое дурачье бросилось прямо на красный свет и едва не угодило под колеса машины. К слову, только этим утром до меня дошло, что в мире людей фейри, подобные Власу и Тишу, нематериальны. Но только при контакте с живыми существами – будь то люди, или животные. А вот с предметами нематериальными все наоборот: если попадут под машину, это скажется и на них, и непосредственно на машине.
Почему мне казался странным сам город? Да хотя бы потому что я успела от него отвыкнуть. Как и от людей в принципе. Так же странно было понимать, что все они – снующие по улицам, точно муравьи, даже не подозревают о существовании волшебного, полного чудес мира. Запертые в большом муравейнике, не способны выглянуть за го пределы и увидеть настоящее положение вещей. Подойди я сейчас к кому-нибудь и расскажи, как провела последние несколько дней – в лучшем случае покрутят пальцем у виска, в худшем – позвонят по соответствующему номеру.
Странные!
Когда мы, проехав на метро, оказались в моем родном районе, я не удержалась от одной маленькой шалости. Незаметно для своих спутников перестроила зрение и взглянула на привычный мир с другой стороны. Думала, что почти ничего не изменится, но как же ошибалась!
Увиденное меня поразило. Здесь так же существовали плетения, опутывающие улицы, вьющие коконы и исходящие от случайно встреченных прохожих. Но они были другими. Не такими яркими, будто выцветшими, а еще к ним примешивались темно-серые и бурые нити, похожие на колючую проволоку. Сам воздух казался покрытым мутным серым налетом, сквозь который едва-едва пробивались лучи солнца. Даже небо виделось не ясно синим, а таким же выцветшим, грязно-голубым.
Яркие, полные здоровой энергии нити, исходили в основном от деревьев и растений, реже – от некоторых людей. Так и захотелось прикоснуться к ним, дать дополнительных сил и хоть чуть-чуть поддержать. А вот до серости не дотронулась бы ни за что! Буквально физически чувствовала ее как нечто крайне неприятное.
Созерцать сие «прекрасное» зрелище дольше пары минут желания не возникло, и я предпочла переключиться в режим обычного городского пейзажа. Тоже сероватого, приправленного талым снегом, но все же привычного и солнечного.
Пятиэтажка, где прошла большая часть моей довольно насыщенной жизни, ничуть не изменилась. Все те же заляпанные бежевые стены, выбоины на тротуаре, захудалый дворик, где у турников резвится малышня, и старенькие покосившиеся лавочки у подъезда. Хотя, нет, вру. Лавочки обновили – надпись «не садиться!» и запах свежей краски непрозрачно на это намекают.