-На твоем месте я бы сто раз подумал, на чьей стороне играть, - предупредил Грей, глаза которого опасно блеснули. – Мила всем нужна живой, и никто не собирается причинять ей вред. Будь это не так, мы бы сейчас сражались с сумеречным лордом.
-Убирайтесь ко всем чертям, ваше высочество, - буквально прошипела кумихо. – У нас с фейри-лекарем заключен договор, и я буду защищать ее ценой собственной жизни.
Я понимала, что Кана преследует лишь собственные цели и в будущем попытается присвоить артефакт себе, но сейчас была безмерно ей благодарна. Безгранично и всецело. От ее слов даже мурашки по коже пробежали. Да у меня никогда в жизни столько защитников не было!
Грей прищурился, пристально всмотрелся в лицо кумихо, и внезапно вокруг него заклубилась тьма. Самая настоящая – плотная, похожая на непроглядный туман и говорящая о злости принца. Похоже, о договоре между мной и Каной он не знал, и сей факт стал для него неприятным открытием.
-У нас в запасе целая вечность, - произнес Грей, при этом смотря почему-то на меня. – Рано или поздно ты придешь.
В следующее мгновение клубящаяся вокруг него тьма обратилась вихрем, и принц в мгновение ока пересек черту, а после и вовсе исчез.
Повисла напряженная тишина. Сузив глаза, Кана смотрела на меня, я смотрела на земли Неблагого Двора, и мы обе молчали. Снег за чертой усилился, а за спиной едва слышно шелестели почерневшие осенние листья.
-Ты идешь? – спросила Кана, заставив меня вздрогнуть.
Бросив на заснеженное поле последний взгляд, я нехотя отправилась следом. Повисшее между нами напряжение не исчезало, и я прекрасно понимала, чем оно вызвано. Последние слова принца звучали странно и не желали укладываться в голове. Он говорил с такой убежденностью, что она не могла оставить равнодушной. Но куда больше слов меня волновали собственные необъяснимые ощущения. Не будь их, на слова Грея я не обратила бы и внимания, но себя ведь не обманешь. По неизвестным, немыслимым причинам меня тянуло к заснеженному полю, к темному, простирающемуся за ним городу…и к замку.
-О чем вы говорили? – все-таки не выдержала Кана. – Почему перед тем, как я появилась, ты спокойно его слушала и как завороженная пялилась за черту?!
В другой раз я бы ответила что-нибудь в этом же тоне, но сейчас лишь тихо выдохнула:
-Не знаю…
Пока шли до дома, я выслушивала охи-ахи Морвиса и бурчание Тиша, который про себя клял неблагих на чем свет стоит. Дескать, никакого житья от этих прохвостов, и они только и умеют, что не в свое дело лезть, да настроение всем портить.
Я не слушала. Как бы ни старалась, не могла выбросить из головы увиденного. Шла, на автомате перебирая ногами и не в силах сфокусироваться ни на чем другом. Зато ауки успокоились, перестали копошиться, и теперь снова ритмично хлопали маленькими глазками.
Когда мы вернулись домой, Элдар все еще отсутствовал. У меня не было ни сил, ни желания его дожидаться, поэтому я схватила буку, поднялась к себе в комнату и рухнула вместе с ним на кровать. Домовенок категорически не понимал, чего я от него хочу и недовольно фыркал на такое бесцеремонное обращение.
-Извини, - проговорила я, поняв, что слишком сильно его сжала.
Поставив подушку к изголовью кровати, я прислонилась к ней спиной, аккуратно пристроила буку рядом с собой и пожаловалась:
-Не представляешь, какой сумасшедший день выдался.
На сей раз пушистик фыркнул понимающе.
-И зачем им всем вообще нужен этот дурацкий артефакт? – продолжала изливать душу я. – Ну на кой ляд, а? Жили бы себе спокойно в своем волшебном мире, в гости друг к другу ходили, ромом, как все нормальные фейри угощались!
Бука сочувственно тронул меня маленькой лапкой и утвердительно покивал.
-Вот и я говорю – ну и народец!
Поглаживающая мою ногу лапка исчезла, и домовенок насупился.
-Нет-нет, к тебе это не относится, - тут же спохватилась я, погладив черную макушку. – Ты у меня вообще чудо. Кстати, надо тебе имя придумать, а то как-то неправильно безымянным жить. Ты как на это смотришь?
Судя по энтузиазму, которым блеснули большие глаза и восторженному подпрыгиванию, бука на это смотрел очень даже положительно.
Через мгновение над моей головой загорелась воображаемая лампочка и, осененная идеей, я выдала: