Выбрать главу

   Фейри склонила голову набок и улыбнулась.

   - Я тебя видела. У озера.

   Он тоже ее видел. В озере... Жар залил по самые уши, снова закололо ладони.

   Сакс буркнул что-то невразумительное, опустил глаза - как раз, чтобы увидеть выглядывающие из-под мокрого подола ножки. Грязные, в тине. С поджатыми, как от холода, пальчиками.

   Фейри хихикнула. По-девчоночьи. Шагнула ближе.

   - Ты можешь сделать дудочку?

   - Дудочку? Ага, - обрадовался он: дело понятное, правильное, не то что у озера. Тут же вытащил нож и принялся высматривать подходящий тростник. - А зачем тебе дудочка?

   - Играть буду, - объяснила фейри и снова хихикнула.

   Над ним, верно, смеется. И то - нашел, что спросить! Что с дудочкой делать, как не играть? А на деле хотел знать - зачем ей тростниковая, когда у фейри дудочки должны быть золотые.

   С дудочкой он управился быстро. Мог бы и еще быстрее, но она все вертелась вокруг, рассматривала, словно он - диковина какая. Даже за косу дернула, и ойкнула, когда у него соскользнул нож. Чуть палец не отрезал.

   Протянул ей дудочку, а когда брала - руку поймал, всего на миг, уж очень было любопытно, какая она? Оказалась прохладная и мягкая, как шкурка у новорожденных жеребят. А фейри и не подумала отнимать ладошку. Только показала на ведра и задрала голову, чтоб не в шею ему смотреть, а в глаза.

   - Не решат, что ты утонул?

   Сакс помотал головой. Он - и утонул? Смешно. Потянул ее к себе, другой рукой погладил по волосам. Тоже мягкие. И сама она такая... земляничная фейри. Только красных башмачков не хватает.

   - Ты это... почему босиком, а?

   - Были у меня башмаки, - пожаловалась и губки надула. - Красные, с пряжками. Оставила у порога, а их украл кто-то. Холодно теперь.

   И на цыпочки поднялась. А Сакс сглотнул, шагнул к ней - согреть, верно, холодно же. Или на руки взять, чтоб ножки не наколола. Или... просто обхватить ладонью спину и попробовать, она только пахнет земляникой, или на вкус тоже - земляника?..

   Но фейри отпрыгнула. Прижала пальчики к губам, а потом этой рукой ему помахала. И скрылась в тростнике. Тростник прошуршал и стих. А Сакс, толком не понимая, приснилось ему, или в самом деле чуть не поцеловал фейри, подобрал ведра, зачерпнул воды и пошел обратно.

   Костер уже горел, попутчики жевали сухомятку и судачили о болезни короля Бероука. О королевской немочи уже два года весь Тейрон судачил: мудрые говорили, его прокляли колдуны, а народ шептался - мол, колдовское вино король пил, пил, да и занемог. Потому как честному тейронцу подобает пить честный тейронский эль, а не луайонскую отраву!

   Отец, глянув на нерадивого сына, лишь покачал головой и протянул ему четверть хлеба с куском сыра. Объясняться Сакс не стал, чего уж там. Да и что тут скажешь? Встретил на реке фейри и сделал ей дудочку? Отец велит не сказывать хрустальных сказок и будет прав. Фейри вот уже двадцать лет не показываются около городов, боятся. Говорят, мудрые не слишком-то разбирают, фейри или колдун. На костер, Асгейру в жертву, и вся недолга.

   Давно, лет в восемь, Сакс видел, как в городе жгли колдуна. Прямо перед статуей Асгейра, в большом костре. Колдун был странный, очень смуглый и кудрявый, - такие, он слышал, живут в далеком Амире, на полудне, - и говорил непонятные слова, верно, заклинания. Только толку от них не было, и плакал колдун по-настоящему, и кричал от боли по-настоящему. А мудрый говорил, мол, огонь очищает колдуна от проклятия ночного демона Ллира. Ох. Странно это все, неправильно. И Фианн неправильно говорит, что надо верить мудрым и отказаться от Отца с Матерью...

   Иногда думалось, лучше бы Фианн погиб тогда же, вместе с лордом и большей частью деревни. Но он остался сумасшедшим стариком, а не настоящим хранителем. И деревня осталась. Вместо села в сотню дворов, окружавшего замок лорда, - полтора десятка домов и развалины на пепелище. Почему отец не погиб вместе с лордом, Сакс не знал. Ни сам отец, и никто из деревенских об этом не рассказывали, а когда спрашивал - морщились и велели благодарить Матерь за милость. Вот только Сакс был уверен, что шрамы на отцовской спине оставили именно луайонцы. Мать Сакса тоже молчала о том времени. Даже о том, что она - дочь лорда Оквуда, Сакс узнал не от нее, а из разговоров деревенских кумушек: сетовали, что нос задирает, слова мудреные говорит и сыновей неподобающему учит, чуть ли не грамоте! Грамоте, конечно, мать их не учила, она и сама не умела. Считать умела и учила, рассказывала про лордов и их гербы, про тейронских королей и дальние страны. А еще про Хрустальный город и войну фейри, от которой и пошла Сушь, а вовсе не от Асгейрова гнева на колдунов, как мудрые говорят.

   Сакс молча забрал у отца еду и, жуя на ходу, принялся поить Тянучку. Хлебом тоже поделился, нельзя ж отказать малышке - она и фыркает, и тычется мордой. Так бы всю четвертушку и съела.

   - Хватит с тебя. - Сакс погладил ее по морде. - Пей, девочка.

   Лошадка укоризненно вздохнула, припала к воде. Осталось следить, чтоб не обпилась.

   Подошел Томас. Постоял, помялся. Наконец, не выдержал.

   - Ты чего так долго? Зайцев своих в речке ловил?

   Сакс усмехнулся, пожал плечами.

   - Не слышал, чтоб фейри на дудочке играли?

   - А как же, играют, - охотно подтвердил приятель. - Сам не видел - дед рассказывал. Чего, опять тебе фейри из Хрустального города являлась?

   - Нет. - Сакс так и не обернулся. - Не являлась. Просто послушать бы. Любопытно.

Глава 2. Сакс

   На ярмарке было не до дудочки. Пока приехали, пока расторговались. Лишь к концу следующего дня, когда продали половину лошадей, отец отпустил Сакса побродить и купить еды. К обжорному ряду надо было идти через всю площадь, что перед ноблевым замком. А там, под стенами - веселье! Менестрели с дудками и лютнями, мужик с медведем - кто зверя поборет, тому кружка эля и народный почет. Какой-то парень лезет на столб, сорвать подружке ленту.

   -...а лучшему лучнику приз - башмаки фейри! Настоящие, фейри потерянные, нами найденные! Лучшему лучнику, на удачу!

   Зазывала орал, и как только глотку не порвал? Сакс скривился от досады: он бы поучаствовал, состязания лучников - дело хорошее, только отец велел не высовываться. Сакс и не высовывался, хотя зазывала... Чего он там кричит такое?!

   Сакс даже остановиться не успел, а его уже цапнула за рукав румяная молодуха с шиповниковым цветом в косе:

   - Добудь башмачки, поцелую! - и с хохотом убежала.

   Сплюнув дважды, чтоб отвести сглаз, Сакс протолкался к рыжему зазывале. Перед ним и в самом деле лежали ботиночки, ярко-красные, маленькие, на взрослую бабу не налезут, только что на фейри. Увидев Сакса, зазывала обрадовался, разулыбался. И уже нормальным голосом спросил:

   - Нравятся башмачки-то? - Рыжий подмигнул. - Ты не боись, самые что ни есть настоящие. А всего и делов, сбить горсть яблок. Собьешь - и башмачки твои, и сам принц Артур возьмет на службу. Его высочеству ох как нужны добрые тейронцы! Чтоб, значит, на нашей земле - наши воины, во как.

   Подмигивал зазывала хорошо, и монетами в кошеле у пояса звенел тоже хорошо. Да и служба у принца чем плоха-то? Это вам не Зеленый легион, из которого возвращается едва каждый десятый, пусть с деньгами и почетом, но мертвому-то оно ни к чему.

   Через толпу протолкался здоровый мужик, встал пред зазывалой. Цапнул башмачок, повертел, чуть не обнюхал - пряжка блеснула на солнце, рассыпала горсть солнечных зайчиков.

   - Служба эт дело! - прогудел здоровяк. - И приз годится. Где нашли, хозяин? Давненько у нас не видали фейри... За башмаки-то они в услуженье идут. А выиграю я! Буду и при деньгах, и на службе, и с везеньицем!