— Но зачем?
— Потом ты все увидишь… Да, и еще. Захвати пустой мешок.
*
Господину графу не везло на охоте, и господин граф был зол. Это быстро ощутили на себе слуги, и теперь они ходили бесшумно, шепотом пересказывая друг другу историю господского невезения. Сперва охоту испортила мерзкая погода, в следующий раз словно нечистая сила распугала всю красную дичь, оставив охотникам самых старых оленей и самых тощих птиц, а на последнем выезде у графа лопнула подпруга, отчего конюх едва не лишился головы.
Разумеется, не поэтому странный посетитель проник в замок незамеченным. Но именно поэтому он застал графа в одиночестве. Даже дочь не решалась беспокоить отца.
Недозволенный скрип двери графа даже не столь разозлил, сколь изумил — кто посмел явиться к нему вопреки запрету? Это могло означать беду — или чью-то неслыханную наглость.
-Кто здесь?
-Я нижайше прошу прощения за свою дерзость, за то, что позволил себе побеспокоить господина графа в такое время… — промурлыкал незнакомый голос от дверей.
Кинжал оказался в руках графа словно сам собой. Почему же голос доносится с высоты роста ребенка или карлика? Уродств в своих владениях граф не терпел.
-…но я смею надеяться, что окажусь вам полезен и быть может — быть может! — даже приятен, особенно в такое время…
Незнакомец вышел из теней, деликатно постукивая подковками новеньких сапог. Галантно поклонился, взмахнув перед собой старомодной шляпой, которую украшало фазанье перо. Сверкнул золотым глазом и опустил на каменные плиты мешок — внутри мягко перекатилось нечто, недавно бывшее живым.
-Кот… — сказал ошеломленный граф.
-К вашим услугам, монсиньор… Позвольте мне попытаться хоть немного рассеять ваше совершенно оправданное дурное настроение. Мой господин, барон Карабас, просит засвидетельствовать вам свое совершеннейшее почтение, и в знак почтения он передает для вашего стола этого славного зайца, да окажется он приятен вашему желудку и желудкам ваших домочадцев… — речь здоровенного темного кота, обутого в сапоги и напялившего шляпу, была на удивление правильной и текла непрерывным потоком. Казалось, в эту речь вплетается едва слышное кошачье мурлыканье.
Возмущение графа улетучивалось на глазах, уступая место любопытству. Даже перекрестил пришлеца он скорее из любопытства — проверить, как поведет себя это странное создание.
-Ох, право, монсиньор… — протянул кот смущенно. — Окажись я вульгарным созданием Нижнего мира, я бы оказался не способен совершить столь бестактный, я бы даже сказал, бесстыдный поступок — явиться к вам, сюда, напрямую…
Придворный! Придворный в кошачьей шкуре… Льстец, болтун, изворотливый и пронырливый, и при том настолько знакомый, что граф представил себе за шерстяной мордой парочку вполне человечьих лиц.
-И что же тебе нужно от меня? — спросил он напрямую. — Твоя попытка меня развлечь удалась, пусть и за счет кошачьего обличья. И кто послал тебя добиваться моего расположения?
-Мой господин, барон Карабас, — здесь кот отвесил очередной поклон, выписав шляпой замысловатую фигуру, — прослышав о вашем дурном настроении, он отправил сюда меня, приказав развлечь вас в меру моих скромных возможностей.
-Каковы же возможности? — граф привык пользоваться услугами подобных лиц для развлечений, быть может, кот окажется удачнее двуногих созданий…
-Беседа. Сплетни. Игра в шахматы… честная или доблестный проигрыш по вашему пожеланию после долгого сражения…
-Кошачий хвост! — воскликнул граф. — Ты смеешь сказать, что способен обыграть меня в шахматы?
-Возможно, монсиньор, я излишне самоуверен, но смею вас уверить, — снова поклон, и фазанье перо чертит по полу зигзаги, — я слыву весьма неплохим игроком.
Возмущенно распушить усы графу удалось едва ли не лучше кота. На пронзительный звон колокольчика примчались двое слуг — и застыли в дверях согнутыми пополам аллегориями Изумления.
-Столик и шахматы сюда! Немедленно! Свечей!
*
-Заколдовал ты этот сарай, что ли? — это было первое, что спросил Гастон у вернувшегося под утро кота. — Пришел Жак-худышка, пнул дверь и ушел, не заглянув даже внутрь. Его послали проверить сарай и меня вытурить, он бы исполнил, даже нехотя!
Ответом стали высыпанные на земляной пол из свернутого мешка монеты и какие-то хлебцы.
-Не расстраивайся, господин мой Карабас, — промурлыкал котище. — Пока я служу тебе, презренный враг не найдет твоего убежища…
С видимым наслаждением кот избавился от сапог и шляпы, аккуратно повесив последнюю на сучок у двери.
-Чего? — переспросил парень растерянно.
-Ох… Ну да, заколдовал, допустим, — фыркнул кот, переходя на привычную речь. — Я ведь поселился тут с тобой. А свои дома мы оберегаем или прячем.
-А я решил, у тебя колдовских сил и не осталось.
-Есть вещи, которые трудно отобрать полностью. Это остатки.
Тем временем, внимание парня привлекли, наконец, монеты.
-А вот это остатки чего?
-Набросали в подарок графские слуги. Я развлек господина графа и тем уберег спины некоторых из них от плетей. Граф оказался охоч до шахматных сражений — мне повезло. И он не любит, когда с ним играют нечестно. Ну, если быть совсем точным, не любит, когда ему явно поддаются… Впрочем, я несправедлив, последнюю партию он выиграл совершенно честно. Ну что ты рот открыл… хо-зя-ин?
-Ты… был у самого графа?
-Был. И советую запомнить то, что я наговорил сейчас про шахматы.
-Господин граф любит шахматы, — повторил Гастон растерянно и послушно, — не любит, когда ему поддаются явно…
-Ты хоть знаешь, что такое шахматы?
-У старого священника видел, сарацинская игра на доске.
Парень будто отвечал урок. Кот, запросто шляющийся в гости к графам, из диковинного товарища по несчастью стремительно превращался в кого-то на две головы выше Гастона. Еще не господин, но уже и не товарищ… И неумолимо наползало вновь ощущение одиночества. Словно Гастона бросил попутчик.
А котище извлек последнее, что пряталось в свертке.
-Вот шахматы. Пока есть время, надо учиться. На случай, если встретишься с графом сам — пригодится. Да не смотри на меня так! Обещал меня слушать — исполняй. Учись.
Сев, где стоял и растерянно сунув в зубы хлебец, Гастон смотрел, как по расчерченной на клетки бересте расставляет деревянные фигурки гибкая мохнатая лапа.