— Ты не понимаешь, — покачала она головой. — Все это. Все, что я делала с самого начала, было ради будущего — ради блага Империи и всего, что за этим последует.
— Правда? И как же? Убив Императора и подставив невиновного человека? Казнив его на глазах у всей столицы?
— Невинного? — прошипела она. — Амон д'Артан — далеко не невинный человек, Села. Думаешь, ты его знаешь? — смеется она. — «Генерал Теней» подходящий термин, потому что он слишком долго был тенью этой Империи, Села. Он убивал и истреблял народы, города и деревни. Как это невинно? Ты видела, что он сделал с армией, — выплевывает она, и я вижу, что в этом есть какая-то личная неприязнь. — Он уничтожил Милену, и ты говоришь мне, что он невиновен?
— Он сделал то, что должен был сделать?
Я уверенно поднимаю подбородок.
— Ты не видела его в то время. Такой могучий на коне и с ног до головы в милейской крови. Я видела его, и никогда не забуду этого зрелища. Амон д'Артан — отброс для этой Империи. Не будем забывать и о том, что он все это время скрывал свое наследие Рива. Ты знаешь, какое наказание предусмотрено за сокрытие негуманоидного происхождения в рядах армии?
— Негуманоидное...?
— А, я вижу, ты не все знаешь. Рива были чудовищами из ночных кошмаров. Их способности были столь же ужасающими, как и их внешний вид. Когда их уничтожили, все ликовали. А завтра все, кто когда-либо равнялся на прославленного генерала, узнают, что он за чудовище.
— Ты мерзкая, — говорю я ей, с отвращением глядя на нее.
Мы так похожи друг на друга и в то же время так далеки друг от друга по характеру.
— Может быть, и так, — пожимает она плечами. — Но сегодня у тебя ничего не получится. Мне жаль, Села. Но когда-нибудь, может быть, ты образумишься.
Только закончив говорить, она начинает что-то приглушенно напевать. Как и прежде, ее руки начинают светиться.
Мои глаза расширяются от этого зрелища, и я тут же направляю свою энергию вперед, посылая в ее сторону взрыв и останавливая ее слова.
Вспомнив уроки Амона о колдовстве, я понимаю, что солдат замаскировал не Аристол. Это была она.
Это она занимается колдовством.
От взрыва она падает на землю. Она дышит короткими рывками, пытаясь собраться с силами и снова начать скандировать.
Она смотрит на меня прищурив глаза, и не успеваю я опомниться, как земля разверзается, из-под нее появляются ветви, похожие на деревья, и направляются ко мне.
— Что ты делаешь? — выдыхаю я.
— Не только у тебя есть способности в этой семье, — ухмыляется она, выпрямляясь, и ее руки двигаются в такт ветвям.
— Это колдовство, — обвиняю я.
— Может быть, — пожимает она плечами. — Но это только дает мне преимущество. Разве твой любовник тебе еще не сказал? Чтобы колдовать, нужен большой источник энергии, из которого можно черпать, — хвастается она, посылая ветки в мою сторону.
Я подбрасываю лассо к потолку, обматываю одно вокруг люстры и подтягиваюсь, а другим дотягиваюсь до веток, посылая разряды энергии глубоко в землю, чтобы перерубить корни.
Приложив больше усилий, чем обычно, я направляю всю энергию в отверстие в земле.
— Только не говори мне, что это твой план, когда ты знаешь, что не можешь причинить мне вреда?
— Не могу? — улыбается она. — Ты думаешь, что знаешь себя, Села, но я знаю о тебе все. Включая твое будущее.
— Будущее? Что ты имеешь в виду?
Я хмурюсь.
Она пожимает плечами, и в это же время еще один взрыв застает меня врасплох со спины, отбрасывая меня на пол. Я скольжу по полу, пока не упираюсь в стену, сила удара настолько велика, что я понимаю, что сломал что-то или даже больше.
Я дышу через нос, борясь с болью, когда чувствую, что ребра пробили кожу и вылезли на поверхность. Приподняв рубашку, я вижу торчащие кости и кровь, вытекающую из ран.
Скрежеща зубами, я заталкиваю их обратно в свое тело, после чего моя кожа срастается.
— Это все, что у тебя есть? — провоцирую я ее, сплевывая кровь на землю. — Ты знаешь, что если ты причинишь мне боль, я просто исцелюсь. И все сначала.
Не успеваю я моргнуть, как передо мной оказывается моя мать, ее губы подергиваются от отвращения.
— Я могла бы легко убить тебя, если бы захотела, — говорит она мне совершенно серьезно. — Ты не так неуязвима, как тебе кажется, Села.
— Спасибо, что сообщила мне об этом. К сожалению, я не могу тебе этого позволить. Кстати, спасибо, что сказала мне, что твое колдовство основано на энергии. Видишь, не только у тебя есть новые фокусы в рукаве, — улыбаюсь я, кладя руку ей на плечо.
Как и в случае со взрывами, на этот раз я сосредоточиваюсь на поглощении энергии из неё.
Ее глаза расширяются, когда она пытается оттолкнуть мою руку, особенно когда из ее рта вырывается болезненный крик.
— Остановись, — шепчет она, прижимаясь ко мне.
Я твердо стою на месте.
Она царапает меня ногтями и бьет мини-взрывами, размер которых уменьшается, чем больше я держу руку на ее плоти.
— Прости меня, мама. Мне очень жаль.
Она начинает дрожать, падая на колени, ее дыхание становится тяжелым, кожа приобретает бледный оттенок. Она задыхается, но дышать становится все труднее и труднее.
— Ты… пожалеешь... об этом, — прохрипела она.
Не успеваю я опомниться, как она протягивает руку и упирается мне в живот так же, как она сделала это с моим сердцем на поле боя.
Мой рот открывается в шоке, глаза расширяются, когда я чувствую, как ее пальцы двигаются под моей кожей, как будто они что-то выписывает над моими органами.
— Ты… можешь... убить меня... сегодня, — кашляет она.— Но… я... убью... твое... будущее, — говорит она, перед тем как убрать руку, по ее руке стекает кровь, зажатая между пальцами.
— Что…
Я отпрыгиваю назад, меня охватывает ноющая пустота.
— Без детей... нет пророчества... нет будущего… — продолжает она, одаривая меня кривой улыбкой, произносит два едва слышных слова, и орган в ее руке загорается.
В этот момент я кое-что понимаю. Что бы она ни забрала у меня... это не исцеление.
Это не так...
— Я победила, — смеется она.
— Нет, не победила, — качаю я головой, посылая в ее сторону мощнейший взрыв электричества, наблюдая, как все ее тело сгорает и превращается в пепел.
Как и то, что она украла у меня…
Я едва успеваю уловить шум шагов и направляющихся в мою сторону.
Все еще ошеломленная, я быстро ухожу с дороги, выбирая другой путь, чтобы меня не обнаружили. И все же я не могу перестать думать о том, что она имела в виду и что она у меня отняла.
Открыв случайную дверь, я захожу внутрь и закрываю ее за собой. В темноте я ничего не могу разобрать, но, похоже, здесь никого нет, и я не тороплюсь собираться.
Без детей…
Рука опускается к животу, где все еще сохраняется пустота. Неужели она... Она забрала часть моего чрева?
Я не могу сейчас размышлять о последствиях. Не сейчас, когда мне еще нужно добраться до Амона, и не сейчас, когда, если это правда, это сломает мне всю жизнь.
Снаружи раздается шум, и я не шевелюсь, пока солдаты бегают по коридорам в поисках того, кто нанес ущерб залу. К счастью, останки моей матери успели растаять, и тревогу по поводу ее убийства пока не поднимают. Вряд ли это было бы важным вопросом, учитывая, насколько близка она была к императору.
Мой пульс продолжает биться, я с трудом смиряюсь с тем, что убила собственную мать — своими руками…
Несколько дыхательных упражнений, и я достаточно контролирую себя, чтобы двигаться дальше. У меня будет достаточно времени, чтобы обдумать свои действия позже, когда Амон будет в безопасности.
Открыв дверь, я оглядываюсь по сторонам и быстро закрываю ее, когда вижу двух солдат, идущих по коридору.
— Это девушка с кухни, поэтому она будет одета в форму. Но будьте осторожны. Если то, что произошло в коридоре, о чем-нибудь говорит, то ее нельзя недооценивать.
Голос одного из мужчин, как и то, что они считают меня подозрительной. Это значит, что в таком виде я не смогу свободно передвигаться.
Поджав губы, я открываю дверь, выбирая узкий проход и прислушиваясь, не раздастся ли еще какой-нибудь громкий звук. Если раньше я пряталась от солдат, то теперь мне нужно найти тех, кто сможет привести меня к месту, где держат Амона.
Несколько мгновений я блуждаю вокруг, прежде чем вижу свой шанс: с помощью лассо я притягиваю к себе одного из солдат.
Все это длится на удивление недолго: он сразу же рассказывает мне то, что мне нужно знать. Но, окинув взглядом его форму, я поняла, что мне может понадобиться от него еще кое-что.
Осторожно, чтобы не сжечь его одежду, когда я превращу ее в хрустящую корочку, я натягиваю форму, надеваю шлем и надеюсь, что меня не узнают в таком образе.