— Хорошо, — простонал он. — Но ты не должна слишком напрягаться, хорошо?
Я киваю.
Все еще обнаженная, я растягиваюсь на кровати и маню его к себе, одаривая его лучезарной улыбкой, передающей всю любовь, которую я испытываю к нему — любовь, которая сегодня ночью приведет к зачатию ребенка.
Откуда я это знаю, я не знаю. Но я абсолютно уверена, что это произойдет.
— Села, милая. Я слишком сильно люблю тебя, чтобы отказывать тебе в чем-либо, — пробормотал мой Амон, целуя каждый сантиметр моего тела, медленно возбуждая меня, пока я не буду готова к его прикосновениям. И только тогда он впивается в мое тело, благоговейно обнимая меня, и мы медленно становимся единым целым.
Это томное занятие любовью, которое не имеет ничего общего с физическим наслаждением, а всецело связано с синхронизацией наших сердец, с осознанием того, что рядом со мной, внутри меня, находится мой мужчина. Что он рядом, даже когда мне кажется, что я могу разлететься на миллион кусочков, если сдвинусь хоть на сантиметр.
— Я люблю тебя, Амон, — шепчу я, проводя пальцами по его мягким волосам.
Он держится на предплечьях, чтобы не опираться на меня, и я делаю над собой неимоверное усилие, чтобы наклониться вперед и впиться в его губы нежным поцелуем, который вскоре превращается в сладчайшую боль, когда я чувствую, как взрываюсь вокруг него, как раз в тот момент, когда что-то в моем теле ломается.
Боль мгновенная и настолько сильная, что я готова заплакать.
Но я сдерживаюсь, так как меньше всего мне хочется волновать его.
Когда он заканчивает, то отходит в сторону, обнимает меня и шепчет мне на ухо слова любви. Я использую все оставшиеся силы, чтобы перевернуться на спину, чтобы он мог обнять меня сзади, но и чтобы он не видел слез, которые текут по моим щекам.
Я сделала этот выбор. Я решила заплатить эту цену. И я буду нести ее до конца.
К сожалению, похоже, что с каждым днем вместо того, чтобы поправляться, моему телу становится все хуже и хуже — до такой степени, что я не могу встать с постели, даже чтобы облегчиться.
Амон, мой милый, милый Амон, помогает мне абсолютно во всем, ухаживает за мной, как за инвалидом.
Однако по мере того, как симптомы сохраняются и усиливаются, я начинаю беспокоиться. Уже на четвертый день я понимаю, что что-то не так.
Амона нет дома, так как он отправился по поручению купить мне продукты, которые я так хотела.
Воспользовавшись тем, что я одна, я пытаюсь встать с кровати — хотя бы для того, чтобы доказать себе, что я могу.
Однако в тот момент, когда я пытаюсь перекинуть ноги через кровать, я падаю. Мое тело ударяется о пол, боль вспыхивает повсюду, и в воздухе раздается треск.
Дыхание учащается, ужас заполняет меня до краев. Я едва осмеливаюсь посмотреть на свои ноги, инстинктивно понимая, что меня ждет.
Медленно опускаю взгляд вниз по телу, рот разевается от шока, когда вижу, что голень сломана надвое, одна половина кости торчит наружу, а из раны хлещет кровь.
Я задыхаюсь не только от боли, но и от того, что проходит несколько секунд, а рана не заживает.
— Что случилось? — кричит Амон, бросаясь ко мне.
— Я-я н-не з-знаю… — шепчу я. Просто произношу эти слова, и у меня перехватывает дыхание.- -А-амон… я... я б-боюсь, — впервые признаюсь я.
— Села, милая, нет, пожалуйста. Все будет хорошо, вот увидишь.
— Я не д-думаю, что я-я в порядке".
— Я пойду искать Амброзия. Это неправильно. Это... — он замолчал, когда на его лице отразилось чистое страдание. — Давай я тебя сначала подлатаю, =- вздыхает он.
Он осторожно поднимает меня на кровать, сгибая мою ногу, чтобы осмотреть рану.
Прошло несколько минут, но ничего не произошло. Она просто... не заживает.
Амон приносит тряпку и стирает кровь с моей ноги, после чего бросает на меня мрачный взгляд.
— Мне нужно вправить ее. Может, тогда заживет, — с надеждой добавляет он.
— Может быть, — соглашаюсь я, несмотря на то, что знаю, как больно ему будет вдавливать кость внутрь.
Его лицо скривилось от боли, когда он прикоснулся к месту раны: одна рука лежит на моей ноге, чтобы удержать ее, а другая лежит на кости, торчащей наружу.
— Посмотри на меня, дорогая. Посмотри мне в глаза, хорошо?
— Х-хорошо, — шепчу я, переводя взгляд на него.
Боги, но это единственное, что помогает мне успокоиться — любовь и надежда, которые я вижу в его глазах.
Кость встает на место, боль такая же сильная, как я и ожидала. Но пока мы внимательно наблюдаем за раной, она все еще не заживает.
— Я принесу бинты, — тихо говорит он, исчезая и появляясь с белой марлей, которой он туго обматывает мою рану.
— Как ты? Болит?
Я киваю.
— Боги, Села. Это убивает меня, любимая. Уже несколько дней... Я не могу больше смотреть на тебя в таком состоянии. Амброзий должен объяснить, что за хрень пошла не так.
Я снова киваю. Что угодно, лишь бы избежать этих мучений.
Я абсолютно бесполезна в этом убогом теле. Но больше всего мне хочется кричать и выть от пронизывающей боли.
Но я не могу.
Потому что это заставит моего Амона волноваться еще больше.
— Я вернусь, — шепчет он, целуя мой лоб, и исчезает из поля моего зрения.
Через несколько мгновений он возвращается, злой как никогда.
— Он ушел, — прорычал он. — В этом доме нет никаких следов его пребывания, Села. Он исчез.
— Н-но... к-как?
— Я не знаю, но что бы он ни сделал с тобой... Черт, Села. Он не помог тебе. Он уничтожил тебя.
Слезы орошают мои ресницы и льются по щекам.
— М-моя с-сила… п-пропала, не так ли? — шепчу я.
Он поджимает губы, его глаза затуманиваются.
— Это еще не конец, — говорит он и снова исчезает.
Но в этом-то и дело, не так ли? Все кончено. Я чувствую это повсюду. Я и есть конец.
Потому что без моей силы и в том состоянии, в котором я нахожусь... я знаю, что меня ждет только одна судьба.
Все силы уходят на то, чтобы поднести руку к груди и проследить след, оставленный тем, что удалил Амброзий. Это ведь была не плохая энергия, не так ли? Это была вся моя энергия.
Амон видел его насквозь. Он знал, что нужно быть подозрительным там, куда я позволила завести себя своим идиотским мечтам.
А теперь... Я расплачиваюсь за это.
Я не могу умереть.
Я отказываюсь умирать. Не тогда, когда это означает оставить Амона позади. Нет... я не могу этого сделать.
Не проходит и нескольких минут, как мой муж снова появляется, на этот раз с большой пергаментной рукописью в руках.
— Я получил эту книгу из Ватиканской библиотеки. Если там есть что-то, что может тебе помочь, то это должно быть здесь. Я все исправлю для тебя, Села. Пожалуйста, доверься мне, — говорит он, подходя ко мне.
У меня не хватает духу сказать ему, что я сомневаюсь в том, что это можно исправить. Не сейчас, когда мое тело исчезает с каждой секундой. Я никогда не видела такого быстрого распада, но я чувствую его по тому, как хрупки и легко ломаются мои кости, как все мое тело находится на расстоянии одного движения от разрушения.
— Амон, — шепчу я, потянувшись к нему. — Пожалуйста, обними меня, — умоляю я его.
— Села…
— П-пожалуйста…
Я не хочу умирать в одиночестве.
Но я не говорю ему об этом. Потому что, произнеся это вслух, я сделаю это реальностью. А в душе я не могу с этим смириться.
Я просто не могу умереть.
Он подходит сзади и прижимает меня к своей груди.
Мое дыхание уже стало поверхностным, сердце замедлилось, и я чувствую себя еще более вялой, чем раньше.
Каждый миг приближает меня к смерти. Много раз мысленно отрицая это, я вынуждена признать это, едва наполняя легкие воздухом. Каждый раз, когда я пытаюсь вдохнуть, мне кажется, что я вдыхаю осколки стекла.
Мое тело подводит меня, я медленно погибаю.
— Я л-люблю тебя, — прохрипел я. — В-всег…
Я не успеваю договорить, как чувствую, что слабею настолько, что уже не могу шевелить губами. Я еще немного в сознании — достаточно, чтобы слышать отчаянные крики Амона и то, как он пытается вернуть меня к жизни.
Я все еще нахожусь там, чтобы видеть полное опустошение на его лице, когда он осознает, что происходит, что он теряет меня. Вся земля начинает трястись и дрожать, черное облако пепла закрывает солнце и превращает день в ночь — все это проявления его горя.
Он вне себя от страха, его глаза полностью черны и полны слез.
Но я все еще рядом с ним, когда он открывает эту проклятую книгу.
— Я не потеряю тебя, Села, — обещает он. — Не потеряю!
А потом он начинает читать нараспев из книги.
Я не знаю, какое заклинание он произносит и что собирается делать дальше.
Я знаю только, что в моей душе внезапно воцарился покой, тихая уверенность омывает меня, когда смерть забирает меня.
Это не конец.