Он заправляет прядь волос мне за ухо, глядя на меня с опасным блеском в глазах.
— Я еще не развращал тебя, дорогая?
— Нет, — отвечаю я, не в силах оторвать от него взгляд, так как чувствую его повсюду. — Ты только распаляешь меня, Амон. Ты знаешь, что я твоя. Ты можешь использовать меня, как захочешь.
Я крепче обхватываю его шею, пытаясь вилять бедрами, чтобы он двигался.
— Черт возьми, — простонал он. — Давненько я не трахал твою задницу, малышка, Я почти забыл, как это приятно.
— А я и не забывала, — шепчу я. — Но так лучше. Если бы только ты двигался.
Он хихикает, его губы растягиваются в ухмылку.
— Ты такая жадная малышка, — воркует он перед тем, как пошевелиться.
Его выражение лица совпадает с моим, когда он обхватывает подушечками пальцев мои бедра, одновременно вгоняя в меня свой член и хвост.
— Амон, — хнычу я. — А-амон…
Моя голова откидывается назад, я упираюсь в стену, а он постепенно увеличивает скорость. Его движения идеально синхронизированы, когда он вынимает член почти до конца, а затем снова вводит его до упора. Я становлюсь такой мокрой и скользкой, что он без труда входит в меня.
— Я такая полная. Так…
— Ты можешь взять его, дорогая. Ты можешь взять каждый дюйм меня.
— Пожалуйста, — кричу я, слезы текут из моих глаз, когда он начинает наконец трахать меня.
Медленные толчки до этого были просто разминкой, когда он давал мне достаточно времени, чтобы привыкнуть к его присутствию в обеих дырочках.
Но теперь... Теперь он входит и выходит из меня со скоростью света, моя спина ударяется о бетонную стену, заставляя ее содрогаться, а боль заглушается слишком сильным наслаждением.
— Прикоснись к себе, — приказывает он. — Я хочу видеть, как ты трогаешь себя, пока я тебя трахаю.
Я тянусь между нашими телами, нащупываю свой бугорок и тру его, а он продолжает трахать меня, как никогда не контролируя себя.
В то время как его член входит и выходит из меня с невероятной скоростью, его хвост начинает вращаться, вдавливаясь в мою задницу, бугорки на поверхности хвоста трутся о мои мышцы.
Я плачу и всхлипываю, когда наконец достигаю кульминации, оргазм настолько силен, что я на мгновение теряю сознание.
Амон наклоняется, чтобы слизать мои слезы, проводит языком по моему лицу, успокаивая мои крики, но не останавливается — думаю, он и не собирается этого делать.
— Прекрасно. Чертовски прекрасно. Вот так, Села. Кончи для меня, малышка. Кончи еще раз, — жестко требует Амон, внезапно меняя наши позы.
Мои колени ударяются о кровать, когда он со мной. Его член снова входит в мою киску, а его хвост глубоко погружается в мою задницу. Но на этот раз его когти уже на моей спине, и он царапает меня до крови, ловя языком каждую каплю.
Я хватаюсь за быльце кровати, когда он снова начинает трахать меня.
При нашей разнице в размерах его ноги стоят на полу, а я полностью на кровати, поэтому он не понимает, что от каждого толчка кровать сотрясается и бьется о стену. Но звук этого заглушается моими громкими стонами и его резкими стонами.
— Черт, Села. Как же, чертовски, тесно, — рычит он мне в ухо, когда, наконец, подносит свои острые зубы к моей шее и кусает. Почему-то нет боли, а только всепоглощающее удовольствие, когда все ощущения сходятся в одной точке.
— Моя, — шепчет он, прижимаясь к ране. — Моя. Каждая частичка тебя — моя, дорогая.
— Да, — прохрипела я. — Точно так же, как и ты — мой суженный, мое все.
— Кончай, — снова приказывает он, меняя угол наклона своих толчков.
Как только я подумала, что больше не смогу этого сделать, он доказал, что я ошибаюсь.
Он трахает меня без устали, как мне кажется, часами, оттягивая свое освобождение, чтобы получить как можно больше удовольствия от моего тела. Только когда он видит, что я совсем изнемогаю и едва могу издавать стоны, он, наконец, поддается своему наслаждению.
С новым остервенением вбиваясь в мое тело, он с криком отпускает меня, и его член дергается внутри меня в тот самый момент, когда он выливает всю свою сперму.
Сначала он вынимает хвост из моей задницы, а затем медленно вытаскивает член, и его семя вытекает из меня и пачкая простыни.
И когда он, наконец, падает на кровать, его форма Ривы исчезает, и он возвращается к своему первоначальному виду.
Ох, и кровать ломается.
Мы оба дико смотрим друг на друга, когда в воздухе раздается скрип и деревянная рама кровати рушится, а матрас падает на пол.
Я первой начинаю смеяться, и Амон присоединяется к нам: он каким-то образом находит в себе силы отбросить деревянные куски, пока на полу не остается только матрас.
— Иди сюда, — зовет он, протягивая мне руки.
Я тихонько мурлычу, прижимаясь к его груди.
— Ты была так хороша, — нежно хвалит он. — Спасибо.
— За что ты меня благодаришь? В наших отношениях нет ничего плохого, Амон. Между нами двумя нет ничего неправильного или запретного. Это просто мы.
— Именно поэтому. Спасибо, что открыла мне глаза и напомнила об этом. Я больше никогда не буду прятаться от тебя, Села, и прости меня за то, что я делал это в прошлом.
— Ты прощен, — подмигиваю я ему, быстро чмокая.
— Хорошо, а теперь повернись.
Я вопросительно поднимаю брови, и он хихикает.
— Между нами нет ничего плохого или запретного, — повторяет он мои слова, разворачивая меня, хватая за ноги и притягивая к себе, пока его рот не оказывается на моей груди.
— Я навел на тебе беспорядок, теперь я должен тебя вымыть, — пробормотал он, начиная вылизывать меня.
Мой дикий мужчина.
Я качаю головой, но не позволяю ему остаться единственным участником этой уборки. Схватив его все еще твердый член, я провожу плоской стороной языка по его стволу, слизывая все его семя и пробуя на вкус сочетание наших выделений.
Хотя мне нравится ощущать его рот на себе, он не пытается заставить меня кончить снова, а просто медленно и ласково гладит меня. Я делаю то же самое с ним, засасывая его в рот и играя с его кольцом, пока его член не становится мягким в моем рту.
Когда Амон кончает, он нежно целует мой бугорок, а затем поворачивает меня к себе и прижимает к своей груди.
— Я люблю тебя, — шепчет он, и его слова пронизаны эмоциями. — Я не думаю, что ты понимаешь, насколько сильно, Села. Я бы с радостью положил алтарь к твоим ногам.
Его слова потрясают меня и наполняют такой радостью, какой я никогда не испытывала.
— Я тоже люблю тебя, Амон. С каждым днем все больше и больше, — говорю я ему впервые как Села — впервые за слишком долгое время.
— Скоро мы сможем оставить все это позади, — пробормотал он.
— Примерно так, — облизываю я губы, переворачиваясь на живот и ложась на его грудь, подложив руки под подбородок и глядя на него. — Ты можешь рассказать мне, что произошло в прошлом? Я слышала, как Кресс и Финн говорили в библиотеке о заклинании, которое ты произнес, когда я умерла. Рианнон тоже что-то говорила об этом. Так вот как я возродилась?
Он напряженно кивает.
— Я украл оригинальный кодекс из Ватиканской библиотеки. Поскольку мы уже читали этот кодекс несколько веков назад, я знал, что заклинание должно быть внутри.
— Но как ты догадался это сделать? Что я...
— Умираешь?
— Да.
— Потому что я слышал все твои мысли, Села. Ты была так чертовски слаба, что не могла поставить никаких барьеров. Я все слышал, малышка. Все. Черт возьми. Все, — процедил он, вспоминая. — Услышать, как ты думаешь о том, что не хочешь умирать в одиночестве, было, возможно, самым болезненным моментом в моей жизни. Твой пульс участился, и я понял, что что-то происходит. Поскольку я не мог найти Амброзиуса, а помочь тебе было нечем, я пошел на самый большой риск.
— Ты произнес заклинание, — шепчу я, смаргивая слезы при воспоминании о том, какой беспомощной я себя чувствовала в тот момент.
— Это было одно из самых запрещенных заклинаний, которое требовало огромного количества энергии. Считалось, что это заклинание способно сохранить сущность человека и питать ее до тех пор, пока она не станет готова к возрождению. И оно сработало. После того как я произнес его, твое тело прямо на моих глазах преобразилось и погрузилось в регенеративный сон, подобный тому, который наступает у меня, когда я расходую свой запас энергии.
Я удивленно моргаю.
— Что?
— Метаморфоза, чтобы впитать твою сущность. Насколько я понимаю, это было что-то вроде спячки, чтобы восстановить нанесенный ущерб — по крайней мере, настолько, чтобы ты могла родиться снова. И вот это случилось, — улыбается он, глаза его затуманены слезами. — В одно мгновение ты была передо мной, а в следующее превратилась в маленький кокон.
— Кокон? Как личинка?
Я изо всех сил стараюсь не рассмеяться, несмотря на то, что это довольно забавно.
Он кивает.
— Ты была в таком состоянии более тысячи лет. Тебе потребовалось много времени, чтобы исцелиться, малышка. Увы, мне тоже потребовалось время, чтобы исцелиться. Возможно, я был немного слаб после того, как потратил столько энергии на заклинание, и... мой нрав взял верх, и я вызвал несколько стихийных бедствий…