Выбрать главу

Ну ее, эту политику. Прочтите лучше прекраснейший текст Лоры Белоиван. Полтора абзаца, и мгновенье остановилось, хоть поезд ушел, из виду скрылся, и узбека нет, ищи-свищи его, и тяжкий запах того исподнего давно выветрился. Но все осталось навеки, уже никуда не денется.

И с каждым годом этот макабр только усиливается. Чем призрачней становится та победа, тем мощней она выглядит в воспоминаниях.

Про свет без пламени лучше Фра Беато никто не понимал.

Всех празднующих Преображение - с праздником!

Посмотрел со всем народом обсуждаемый нынче батл. Очень почтенный, очень традиционный, доложу я вам, формат. Оксимирон и Гнойный - это, друзья мои, трубадуры. Как и 800 лет назад, тут зарифмованные монологи, положенные на лапидарную музыку, главное - чувство. Пока один выступает со своей бесконечной сирвентой, другой терпеливо слушает. Такой турнир у провансальцев  назывался партименом - прямая полемика двух рыцарей на разные моральные, любовные и поэтические темы.

Главную формальную претензию к Оксимирону и Гнойному, что они домашние заготовки выдают за импровизацию, можно адресовать и трубадурам: у них тоже было неправдоподобное изобилие хорошо продуманных рифм. Поэтому многие исследователи считают, что партимен целиком писал один из полемистов, а потом его раскладывали по голосам - шоубизнес торжествовал 800 лет назад, как и сейчас.

Самым существенным завоеванием современности стала метаморфоза, приключившаяся с любовью: рыцари заняты не прекрасной дамой, а друг другом. Само по себе это случалось и раньше, но для турнира тогда выбирали другие сюжеты. Тут новация не только и не столько со сменой гендера, сколько с самим эросом: любовный ох и вздох подается как унижение и подавление, в котором сладостное и куртуазное превращается в позорный отсос. Это понятно: общепринятая, по умолчанию, этика - давно не рыцарская, а блатная.

Но, торжествуя в слове, блатное терпит поражение в действии: за сотой долей того, что было сказано, должен следовать кровавый мордобой, а здесь его нет и не предвидится, одно сверкание очей да учащенное дыхание: чистый театр. Как и турнир трубадуров, батл, конечно, театр. Современный театр, как у Серебренникова с Богомоловым, - лучшая альтернатива разлитой повсюду агрессии: театр сублимирует ее и снимает.

Какие будут выводы?

Можно ужаснуться - вот, до чего докатилась традиция, как она наглядно оскудела. А можно порадоваться - традиция никуда не уходит, не исчезает, а, значит, впереди возможны разные, даже приятные, неожиданности. И я, пожалуй, склоняюсь ко второму.

После погрома выставки в Манеже написано. Два года прошло. Власть по-прежнему подзуживает, и доброхоты не устают оскорбляться в религиозных чувствах, намереваясь это делать и дальше. Оскорбляющийся субъект все тот же, но оскорбляющий объект мельчает - с "Матильдой" уже до мышей.

Друг мой художник   Vladimir Radunsky , живущий в Риме, прислал вчера фотографию с комментарием: "Этот старичок - одиннадцатый президент Италии, ушёл в отставку всего лишь года три назад. Ему сейчас 92. Он живет тут, неподалёку, на Monti. По субботам ходит завтракать в наше местное кафе. Никакой охраны, только старушка жена, иногда". Это я к тому, что сегодня, в день рождения, хочу пожелать себе такой судьбы - такого Рима и Монти, такой же прямой спины - до 92 лет еще есть время помечтать об этом.

Прочел статью Эпштейна про пошлость Чехова.

https://snob.ru/profile/27356/blog/127909

Всякое бывает, никто из нас не застрахован: ну, сочинился глупейший, пустейший текст. Но ведь можно (нужно!) его перечесть, и, перекрестив мусорное ведро, выбросить от греха подальше. Нет, отсылается в редакцию письмо с драгоценным вложением. Но ведь в этой редакции люди - умные, тонкие, понимающие. Как так вышло, что они забыли про мусорное ведро, почему им пренебрегли?