Вторая моя книжка отправилась в типографию, должна объявиться в начале июля. Она построена на фейсбуке за пять последних лет, так что в ней много коротких и знакомых вам статусов (до чего же поганое слово), но не только они; есть закрытые посты, опубликованные для себя, есть и не посты вовсе, а длинные тексты, есть длинные и очень личные сочинения, одно из таких сегодня публикует Кольта. Сейчас посмотрел, там дивная фотография Рыковой - как раз того времени, про которое я пишу. Спасибо за нее редакции.
Политический комментатор, который иногда отвлекается на прекрасное, пишет сегодня: "Посмотрел видео Юры Шатунова - ему лет шестнадцать, он поёт "Белые розы". И я поразился - ярко гейский образ. Густо подведенные глаза, лицо, прическа - не то мальчик, не то девочка, голосок такой манерный. Но почему-то тридцать лет назад я этого не замечал. Певец и певец".
В советской бедной юности продавались сандалии, чудесные, кстати, которые мы прозвали "то ли блядь, то ли целка" - было в их безыскусности что-то очень соблазняющее: фабрика "Большевичка" в гостях у Кардена. Про это же и образ Шатунова из "Белых роз" - на грани чистой и грязной деточки, невинности и порока. Ничего специально гейского в этом нет, хотя такая деточка, конечно, вдохновляет все ориентации скопом. Но это про коммерцию, про то, кому рукопись продать. А вдохновение было про грань. На ней в искусстве последних 2,5 тысяч лет очень многое строится.
Литературной нужды ради полез смотреть историю чудесного глагола "серить". Наткнулся на частушку:
Как у Спасских у ворот
Виден русский наш народ:
Тут он молится и верит,
Тут же ссыт и тут же серит!
Прекрасно писал анонимный автор, с чувством и знанием дела, с нежностью, конечно, ну и с ужасом, куда уж без него. Очень по-русски писал. А сегодня это бы пригвоздили как русофобию и борьбу с быдлом людей с прекрасными лицами. И куда податься русскому языку? - зажимают ему рот. Тьфу на вас, как говорят нынче.
Я сейчас составил книгу из этого дневника с добавлением закрытых постов и личных текстов, которых в фейсбуке не было. Из читанного вами, друзья, отобрал примерно треть, эту реплику, разумеется, выкинул. А теперь гляжу и думаю: надо что-то из выкинутого сложить в отдельную стопку, в ней время отразится, есть в мусорной текучке своя сермяжная неотменяемость. .
Про пакетное мышление - вожделенное и ненавистное. Там еще дискуссию почитайте, в ней много разных соображений. И вообще, интеллигентные люди спокойно друг с другом разговаривают - диво дивное по нынешним временам.
Наше время в промежутке, которого не существовало, только сейчас он оказался востребован.
Чуткий к родной речи друг спрашивает, сколько живут модные слова-бациллы, год-два, меньше, больше. Мне кажется, тут другая арифметика. Бациллы живут и отлично себя чувствуют, и красуются в устах до 30, а, лучше, до 25. Потом это все более тухлый номер. Даже если слова по-прежнему модны, в устах 40+ они становятся старомодными. Потому, что натужными. 40+ это русский язык, прошедший ОТК профессора Ушакова, и никакой другой.
Вот обсценная лексика - вечная ценность. Матерок, как ветерок: придает свежесть, дышать легко.
О параллелях в поэзии и живописи, об одном усилии времени. Пара, по-моему, наглядная.
В ленте фильм Звягинцева в Канне и выставка Серебряковой в Третьяковке, простодушное искусство. А тут пряное, душа отдыхает.
Я уважаю Кирилла Серебренникова, я люблю Кирилла Серебренникова, я не верю ни в какую коррупцию, связанную с Кириллом Серебренниковым, но я не выступал с такими заявлениями исключительно потому, что я блогер с маленькой аудиторией, а тут высказываются люди, известные всей России, всей Россией любимые, и я с восхищением и благодарностью следил за тем, что говорили и делали Чулпан Хаматова и Евгений Миронов. Они отдувались за всех нас, за наше безмолвное крошечное множество. И если сейчас что-то остановит развернувшиеся процессы, то только заступничество Чулпан и Миронова. А его презирают, над ним смеются, постят разные оскорбительные жабы, довели Чулпан до слез и страшно собой довольны самые бескомпромиссные и смелые, самые неподкупные люди. У них нет никаких иллюзий, они прямо смотрят в лицо врагу, и ветер истории овевает их мужественные лица. Как же я их ненавижу - за глупость, прежде всего.