Теперь прозрачно, друзья?
Все-таки нынешняя власть великая мастерица тянуть кота за хвост, чтобы в конце концов прийти к самому ожидаемому и тошнотворному решению.
А я уже шею вымыл и заготовил такие волшебные стихи:
Мединского убрали.
Отечество, ликуй!
Конец твоей печали:
Ему отрежут нос.
Но стихи не пригодились, нет у власти чувства гармонии.
Говорят, казаков, которые били нагайками людей, наградили не пряником, а плеткой, - самих побили нагайками. Это сделали их же вожди, услышав, видимо, от главного вождя про дремучее охранительство: поняли, начальник, бить каждого встречного не але, будем бить по справедливости. Про суд, который один может казнить или миловать, им не рассказали, так далеко борьба с дремучим охранительством пока не зашла.
Лет 15 назад, когда турки рвались в Европу, у них была статья, уголовно карающая супружескую измену, но только неверных жен, Анну Каренину - на нары, тоже способ спасти женщину от поезда. Но Европе почему-то это не понравилось. Поняли, - сказали турки, - нужно гендерное равенство, будет вам оно. И распространили статью также на неверных мужей. И сели ждать, когда их примут в Европу. Наши, впрочем, тем отличаются от турок, что давно таких глупостей не ждут.
Вчера в одной из дискуссий зашла речь о том, когда было больше нетерпимости - при советской власти или нынче. Я по этому поводу рассказал историю, которую давно хотел записать.
В конце восьмидесятых, еще при советской власти, был в гостях у друга, а у него как раз в это время случился роман жизни, тридцать лет прошло, они до сих пор вместе. Дело происходило в Питере, неподалеку от Площади Мужества, называемой в народе Площадью Мужеложства. Я засиделся допоздна и пошел ловить такси, друг с обретенным бойфрендом отправились меня провожать.
Ехать от них в центр, куда мне надо было попасть, можно было по-разному, и я в поисках машины все время перебегал с одной стороны на другую, пока друзья мои стояли на месте и целовались. Они прижимались друг к другу под фонарным столбом, шел снег, и он так красиво на них падал, что я боковым зрением это отметил и навсегда запомнил. Но я был не единственным зрителем.
Напротив них через дорогу какая-то девушка "не нашего круга" ловила такси, как и я. Она вглядывалась вдаль, пытаясь разобраться в картинке, но метель портила ей видимость, и в какой-то момент девушка не удержалась и спросила: "Скажите, я правильно вижу - это ведь два парня?". Я ответил, что да. "Поверьте, я никого не осуждаю, - сказала она раздумчиво, - но в мои вологодские мозги это не укладывается".
На всю жизнь запомнил гениальное ее выражение и часто его использую. Хорошая была девушка, очень хорошая и, поверьте мне, совсем не редкая для Москвы и Питера конца восьмидесятых. Водились тогда такие, а теперь не водятся. Ну, почти не водятся. И это самая большая беда, случившаяся при Путине - исчезновение такой девушки, пропажа раздумчивой неуверенности в себе. Для изживания гомофобии, ксенофобии, любой нетерпимости это лучшее подспорье. Либерализм, европеизм, гуманистические ценности и пр. немаловажные подробности - все, что мы любим, с этого начинается.
Эта странная комбинация из венского Кунстхисторишес, я ее на днях там видел. Она образована из "Шубки" Рубенса и картины австрийской художницы Марии Лассниг, писанной сорок пять лет назад. Они стали в пару на выставке The Shape of Time, которая соединяет старую живопись из музейного собрания с работами 19, 20 и даже 21 века из пришлых коллекций. Такие пары сейчас раскиданы по всей постоянной экспозиции Кунстхисторишес.
Про "Шубку" и живопись Лассниг друг мой Аркадий Ипполитов сказал, что "австриячка рядом с Рубенсом это современное издание по гигиене половой жизни рядом с рукописью Платона". Очевидно, что устроители выставки не страшатся такой аналогии. Для них она не "боже, какое падение", а знатная эволюция, случившаяся с женщиной за четыре столетия: будучи объектом у Рубенса, она стала субъектом у Лассниг. На место женщины, которую вожделеют, пришла сама-сама-сама. Такая метаморфоза.